Элементал и другие рассказы - [65]

— Уходи, — отозвался он, а потом закричал. — Уходи, чёрт бы тебя побрал! — Он рывком открыл дверь, вышел в коридор, его кулаки были сжаты, и, подгоняемый страхом, он яростно завопил: — Можешь ли ты понять своей маленькой глупой го­ловой, что ты мне не нужна. Ты слышишь меня? Я не люблю тебя. Я ненавижу тебя. Я ненавижу... не­навижу... ненавижу...

Мягкое девичье хихиканье раздалось из гости­ной. В новом приступе гнева он ринулся в откры­тую дверь и, схватив книгу, запустил ей в проти­воположную стену. Хихиканье повторилось, но те­перь оно звучало со стороны окна. Схватив подуш­ку, Питер швырнул её в окно. Она ударилась о ра­му, потом отскочила в его сторону, а затем после­довал настоящий ливень из книг, домашних тапок, пары брюк, а после — кухонных ножей и украше­ний с каминной полки. Это было действие безот­ветственного ребёнка, который только учится иг­рать, — ребёнка, который хихикал сдержанным, но восхищённым смехом. Фарфоровая собака скользящим ударом стукнула Питера по лбу, и он рухнул на стул со стоном:

— Пожалуйста, уходи... пожалуйста, уходи.

Белая фигура порхала вокруг него; холодные, холодные руки ласкали его несчастный лоб, неж­ные ледяные губы касались его рта, а мягкий голос бормотал что-то успокаивающее, хотя слова были совершенно непонятны, пока он сопротивлялся, как зверь, попавший в капкан, визжа, когда об­жигающий холод пронизывал его плоть.

Дверной звонок резанул по его сознанию, как раскалённый нож, и она мгновенно исчезла; раз­бросанные книги на полу и ледяные прикоснове­ния к его лицу и рукам оставались единственными свидетельствами безумной битвы. Когда он открыл дверь, перед ним стояла Кэтрин, и на её лице за­стыло угрюмое выражение. Она оглядела его свер­ху донизу, а затем огрызнулась:

— Что ж, я здесь вопреки своему желанию. Мне можно войти, или я отправлюсь обратно домой?

— Прости, — он посторонился, чтобы она вошла, и она прошла мимо него, выражая негодование каждой линией своего напряжённого тела. В гостиной она осмотрела опустошение, вскинув брови.

— Кажется, ты недавно хорошо повеселился, а, судя по твоему лицу, она, должно быть, пользуется несмываемой губной помадой.

Питер понизил свой голос.

— Это безумная история. Ты не поверишь.

— Нет, я полагаю, что, действительно, не пове­рю, — она убрала фарфоровую собаку со стула и села на него. — Но я хочу послушать.

— Она. — его взгляд перескакивал с двери в

спальню на кухню. — Она.

— А у неё, что, нет имени? — спросила Кэтрин, глядя на него сузившимися глазами.

— Я не знаю, — он покачал головой. — Полагаю, что когда-то было.

— И что это должно значить? — Кэтрин почти улыбнулась, но сразу же быстро нахмурилась. — Что это за чёртова воинствующая нимфоманка? Призрак?

Он развернулся и удивлённо уставился на неё.

— Да! Как ты только догадалась?

— Я допускаю, — заметила она спокойно, — что это одна из не самых смешных твоих шуток.

— Хотелось бы, чтобы это было так. Она до сих пор где-то здесь — в спальне, на кухне, на потолке. Я не знаю. Но она здесь.

— Позволь мне всё это прояснить, — Кэтрин по­ложила ногу на ногу и внимательно посмотрела в его истерзанное лицо. — Ты что — честно пыта­ешься рассказать мне, что э-э... призрак положил на тебя глаз?

Он кивнул.

— И что заставило этот фантом влюбиться в те­бя? Все мы знаем, что ты обладаешь сокрушитель­ным очарованием, но мне хотелось бы думать, что при этих обстоятельствах возможности страстного ухаживания весьма ограничены.

— Она странница, — начал Питер.

— Что ты говоришь? — пробормотала Кэтрин. — Это имеет смысл. Я тоже немного постранствовала в своё время.

— Пожалуйста, будь посерьёзнее, — он сел на стул напротив неё, выглядя довольно жалко в сво­ём стремлении быть понятым. — Я впервые увидел её в усадьбе Клэйверингов. Позавчера. Она была на скамейке.

— Я никогда не знала, что в тебе это есть, — су­хо заметила Кэтрин. — Девка на скамейке. И куда только катится мир?

— Пожалуйста, выслушай. Я полагаю, мне стало её жалко. Я имею в виду, что она выглядела такой одинокой, такой усталой и...

— Продолжай, — настояла Кэтрин. — С каждой минутой это становится всё более захватывающим.

— Я сказал ей, что люблю её. Тогда мне каза­лось, что так оно и есть. Она принадлежала тому саду, другому веку, и ещё тогда светила луна. Ты понимаешь?

Кэтрин не ответила, но продолжала смотреть с отсутствующим выражением лица.

— Я и вообразить не мог, что она последует за мной, я не понимал, какой холодный ужас.

Он внезапно прервался и посмотрел широко раскрытыми глазами на кухонную дверь. Оттуда выходила белая фигура с печальным лицом; она медленно двигалась по направлению к нему, и, бросив быстрый взгляд на сидящую девушку, встала за её спиной. Меланхолические глаза смот­рели на неё.

— Что ещё? — спросила Кэтрин.

— Ты что, не видишь её? — прошептал он. — Ты должна. Она стоит прямо за твоей спиной и смотрит на меня, — он стал сжимать руки, тихонь­ко постанывая. — Она не хочет уходить, и она.

она. она.

— Даже будучи сумасшедшим, ты верен себе, — спокойно сказала Кэтрин.

Он начал говорить быстро, не отводя глаз от не­подвижной фигуры.

— Ты должна помочь мне. Помочь мне, ты по­нимаешь? Её надо убедить, чтобы она поняла, что я не люблю её. Не могу любить её. это исключе­но. и тут только один путь. Один-единственный путь. Давай займёмся с тобой любовью. Сейчас же. прямо на её глазах. Тогда она поймет, что для неё это безнадёжно. тогда она уйдёт.