Электрошок. Записки диджея - [10]

На шестилетии Hacienda Грэм сыграл сногсшибательный сет. Когда ровно в два часа музыка остановилась и в зале зажегся свет, прямо из недр земли (во всяком случае, так мне показалось) поднялся глухой стон: это тысяча впавших в транс человек оплакивали окончание вечеринки.

Но в один прекрасный день в ресторане, где я работал, раздался телефонный звонок, положивший конец моему беззаботному существованию. Звонила мама, чтобы сообщить, что я призван на военную службу и 1 августа должен быть в Париже. До этого я упорно игнорировал повестки, которые находил в своем почтовом ящике, но теперь было ясно, что мне не отвертеться. Я почувствовал, как моя жизнь летит под откос. Подумать только: я — солдат… Вот fuck!

Благополучно продержавшись в расписании Hacienda десять месяцев, в июЛе 1988 года Zumbar прекратила свое существование. На прощальную вечеринку в качестве почетных гостей были приглашены люди из культового журнала ID и диджей Марк Мур. Тот самый Марк Мур, виртуоз вертушек из Mud, мой первый кумир, человек, благодаря которому я открыл для себя целые пласты музыки. И вот мне выпала честь играть с ним на одной вечеринке… Выступление Мура стало событием городского масштаба. Дело было не столько в самом Муре и его мастерстве (в конце концов, манчестерцев было сложно чем-либо удивить), а в том, что в те годы приезд гостя из Лондона воспринимался как нечто из ряда вон выходящее — столичные диджей просто не ездили в Манчестер и все тут.

В самый разгар вечеринки Мур подошел ко мне и сказал, что через пару месяцев будет играть в парижском Palace: его пригласили в качестве почетного гостя на презентацию вечеринки Pyramid, которую запускает группа лондонских промоутеров. Я уже был готов к тому, чтобы попросить Марка включить мое имя в гест-лист, когда он произнес: "Приходи и приноси с собой свои пластинки".

Неделю спустя Пол Коне представил публике Hacienda свое новое детище: вечеринку Hot. Вечеринка прошла с оглушительным успехом — Лето любви было в полном разгаре, и Манчестер уже вовсю бился в хауслихорадке. Мне оставалась всего пара недель до отъезда во Францию, и я жадно впитывал наполняющие воздух вибрации в надежде, что они будут согревать меня, пока я буду тянуть солдатскую лямку. Вокруг происходило так много интересного и непривычного, что у меня даже не было времени на то, чтобы спокойно погоревать о своей несчастной доле. Не успел я опомниться, как — после третьей вечеринки Hot — уже прощался с друзьями и собирал чемоданы, последний раз вдыхая аромат счастья и единения, который долетал даже до моего сонного пригорода.

Решив, что мне надо как-то утешить самого себя, а кроме того, предчувствуя, что в армии деньги мне не пригодятся, я перед самым отъездом раскошелился на вертушки Technics MKII — мои первые серьезные вертушки! Когда в конце июля 1988 года я вернулся на родину, все мое богатство состояло из пары вертушек, коллекции винила, двадцати кассет с миксами да футболки Acid Trax.

Глава вторая French Kiss

Я был младшим ребенком в семье. Родители мои работали в развлекательном парке и постоянно покупали пластинки для своих аттракционов, так что в доме у нас всегда было много разной музыки. А еще у папы был друг мсье Фурнье, который руководил фирмой грамзаписи CBS и в изобилии снабжал нашу семью дисками Earth Wind & Fire, Сантаны и Trust.

Когда мне было десять лет, я переоборудовал свою комнату в минидискотеку. Кровать и письменный стол были задвинуты в дальний угол, а посередине, в окружении рядов пластинок, расположился танцпол вместимостью от трех до четырех человек.

Моя дискотека была оснащена по последнему слову техники. У меня было все — от мигающего стробоскопа и разноцветных прожекторов до ламп общего света и вращающегося зеркального шара. Стоя за диджейским пультом, который мне сконструировал отец, и гордо взирая на пустой танцпол и нагромождение пластинок, кассет, проигрывателей, микрофонов, усилителей и проводов, я приводил в движение шар и направлял на него прожекторы — в ту же секунду тысячи микроскопических звездочек пускались в космический танец по стенам моей комнаты. Это был своеобразный ритуал, который я проделывал каждый вечер: иногда в сопровождении музыки, иногда в полной тишине.

Танцпол предназначался для торжественных случаев. Конечно, самым частым гостем на нем был его хозяин, то есть я, но, поскольку танцевать и одновременно менять пластинки — задача не из легких, да и к тому же настоящий диджей обязан знать, как люди реагируют на ту или иную песню, я принялся вербовать слушателей из числа обитателей нашего многоэтажного дома. Как правило, публика состояла из мамы и пары соседей, согласившихся составить ей компанию. Но чаще всего выступление приходилось отменять в связи с полной неявкой слушателей, и тогда я запирался в своей комнате и устраивал для воображаемой публики самое грандиозное шоу, на которое только был способен.

Мерцают огни, ревут динамики, и я — великий и ужасный Мистер DJ — колдую над своими вертушками. Время от времени я едва заметно улыбаюсь, предвкушая, как мои невидимые поклонники застонут от удовольствия, когда я заведу очередной гениальный диск. Этот фарс мог длиться часами. Иногда я все-таки выпрыгивал на танцпол, чтобы проверить, правильно ли отрегулирован звук, и, забыв о том, что я вообще-то директор клуба (между прочим, самого андеграундного во всем Буживале), принимался выделывать немыслимые движения, перенятые не то у Джеймса Брауна, не то у каких-нибудь рокабиллыциков. Заканчивались все мои вечеринки одинаково: в клуб врывалась семейная полиция с требованием прекратить затянувшееся бесчинство, и я, понурив голову, выключал музыку, зажигал тусклую настольную лампу и извинялся перед своими воображаемыми посетителями: "Мне очень жаль, но мы закрываемся. Это требование полиции. Всем спокойной ночи, приходите еще".