Электрический остров - [63]

—Ну зачем ты это сделал! Ведь я же предупре­ждала тебя, чтобы ты не связывался с этим зазнайкой! А что теперь будет с нами, со мной? Немедленно иди к Улыбышеву, извинись, скажи, что ошибся…

Орленов прошел, опустив голову. Вот когда у Мар­кова начинается главное. А что скажет Нина?

Нина ждала его внизу, у подъезда. Она стояла возле клумбы, рассеянно обрывая лепестки махровой гвоздики, словно гадала: любит, не любит. Увидав Андрея, она бросила растерзанный цветок на землю и пошла рядом.

— Чего же ты добился?

Он не ответил. Тогда она заговорила все злее и злее, будто хотела выговориться, чтобы не заплакать.

— Ты всех восстановил против себя! С твоим ха­рактером тебе в монастыре жить, а не в научном учреждении! Надо же считаться с самолюбием дру­гих!

— Оставь, Нина, — вяло сказал Андрей. У него больше не было сил ни для сопротивления, ни на до­машние сцены.— Впрочем, и в монастыре я бы, навер­ное, занялся вскрытием мощей!

— Вот-вот! Все насмешки! Это в твоем характере. А что я скажу, если меня спросят: не сумасшедший ли ты?

— Скажешь — да, — серьезно ответил он. — Тем более что я постараюсь оправдать такое предполо­жение.

— Что? Ты хочешь продолжать?

— Да. Марков указал мне наиболее правильный путь.

— Ты… ты… — Нина не находила слов.

К счастью, их догнала Велигина. Она взяла Нину под руку…

— Не придумывай бранных слов, — насмешливо сказала она.— Ты же видишь, на нём лица нет. В таком состоянии он не поймет изысканных выра­жений. Андрей, иди в лабораторию, а я постараюсь успокоить твою разгневанную жену. Вот что значит бросаться в воду, не заручившись согласием своей вто­рой половины!

Андрей был благодарен Вере за ее насмешливое участие. Кто знает, до каких вершин глупости могли бы договориться в раздражении он и Нина. И, круто повернувшись, пошел назад. Может быть, там, в лабо­ратории, он скорее оправится от поражения!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

1

Райчилин не был на заседании Ученого совета.

Но когда он зашел утром к директору, Борис Ми­хайлович понял, что его заместитель уже все знает из каких-то своих источников. Лицо у него было скорбно-соболезнующее, словно он подходил к постели боль­ного друга. Улыбышев не хотел доставлять ему удо­вольствие своими признаниями и молчал. Тогда, после обычного доклада о делах, Сергей Сергеевич спросил сам:

— А что произошло вчера?

— Ничего особенного, — проворчал Улыбышев. Но так как заместитель продолжал глядеть в его лицо преданным взором, готовый и посочувствовать и помочь, он не выдержал, зло выругался.

— Орленов пошел в атаку!

О подробностях Сергей Сергеевич расспрашивать не стал.

— Придется поторопиться, — посоветовал он. — И помните, что без Нины Сергеевны теперь не обой­тись! Пусть она остановит мужа!

Райчилин сказал это так, будто от Улыбышева и в самом деле зависело, как будет вести себя жена Орленова. Улыбышев отвел глаза.

Было десять часов, день выдался на редкость и ка­зался сотканным из цветных оттенков. Улыбышев ни­когда не понимал красоты природы и привык как бы «переводить» ее в более привычный план. Он очень любил старые вещи, и сегодняшний день напоминал ему редкую ткань с рисунком, которую он недавно приобрел. Ему захотелось вдруг оказаться дома и посмотреть на эту ткань, на ее сложный рисунок из зо­лота, серебра и лазури. И как это Райчилину нравится отравлять удовольствие себе и другим напоминанием о неприятных делах.

Для Райчилина день был темен. Вчера Пустошка сказал, что он опротестует заказ в министерстве и по­жалуется в ЦК, если Улыбышев не изменит конструк­цию трактора. «И вообще, — сказал Пустошка, — с ка­кой стати опытный образец трактора выпускается во многих экземплярах? Неужели конструктору мало одной машины, чтобы определить ее слабые узлы?» Вот подлец! Он как будто уверен, что слабых узлов в машине больше, чем крепких! А ведь этот Пустошка всего-навсего начальник цеха! Кто же мог предполо­жить, что заказ, так удачно проведенный через все инстанции, вдруг вызовет сопротивление у какого-то начальника цеха!

Райчилин не очень точно понимал, о каких слабых узлах говорит Пустошка. Он вообще мало что пони­мал в электрическом тракторе. Ясно было одно, что это, конечно, машина более сложная, чем, скажем, электроловушка для насекомых. Но за создание элек­троловушки правительственных премий не дают, а за электротрактор — в этом Райчилин был уверен — дадут. Следовательно, всякое препятствие на пути Улыбышева было прежде всего покушением на Рай­чилина! Кому какое дело, что Райчилин никогда не интересовался электричеством больше того, сколько надо, чтобы самому починить звонок или испортив­шуюся плитку. Слава богу, при вручении премий экзаменов не производят. Он хозяйственник, он обес­печивает, так сказать, материальное воплощение кон­струкций. Он обязан их воплощать, и только! А на Пустошку надо напустить директора завода, и пусть Улыбышев позаботится об этом. Он знает, на какой крючок можно поймать Возницына.

Улыбышев упрямо глядел в окно, как будто видел там что-то очень интересное. Райчилин не любил че­ресчур интеллигентных людей, они умеют ловко укло­няться от прямого вопроса. А для него выпуск трак­тора был вопросом жизни. Слишком долго он прозя­бал где-то на периферии успеха. В то время как его бывшие школьные товарищи становились один за дру­гим видными людьми, сам Сергей Сергеевич кочевал с места на место, с должности на должность и никак не мог выбиться так высоко, чтобы оказаться на виду и не опасаться за будущее. Не его же в конце концов вина, что он избрал для себя поприще хозяйственной деятельности. Причиной тому были и домашние об­стоятельства — недоучился, и семейные: жена и дети требовали больших расходов, а без специальных зна­ний деньги можно было зарабатывать только в тор­говле да в снабжении, не утруждая свою совесть, конечно. И Сергей Сергеевич, начав с должности агента, перешагнув в сороковых годах от скрипучего стула завхоза к мягкому креслу начальника орса, к пятидесятому добрался наконец до таких высот, где поневоле кружится голова и приходят всяческие меч­тания. А самое главное — мечтания вполне выпол­нимы, надо только не робеть и уметь подчинять людей своей воле. Вот почему, когда перед ним блеснула золотая медаль, он понял, что правильно выбрал свой путь. Ведь если Улыбышев не изменит…