Элегия Хиллбилли - [75]

Встал вопрос: что теперь будет с Брайаном? У парня нет бабушки с дедушкой, и хотя ему повезло остаться с родней и не угодить в приемную семью, его участь предрешена и о «нормальной жизни» можно уже не мечтать. За свою короткую жизнь парнишка и без того успел набить шишек, а вскоре ему предстоит выбирать себе судьбу: образование и карьеру — в общем, принимать решения, которые нелегко даются даже детям из обеспеченных семей.

Его будущее теперь зависит от людей, которые находятся рядом: от родственников и знакомых вроде меня, от всей нашей ватаги хиллбилли. Чтобы спасти парня, черт возьми, нам надо очнуться! Смерть матери — просто очередная паршивая карта, выпавшая Брайану, но в колоде еще немало козырей, вполне способных переменить расклад: например, окружение, которое подскажет правильную дорогу, или церковь, которая посулит защиту и преподаст урок христианской любви и смирения. Все зависит от того, найдет ли Брайан поддержку и понимание со стороны родни и соседей.

Я верю, что круче нас, хиллбилли, на этой планете никого нет. Мы способны прирезать каждого, кто неодобрительно выскажется в адрес нашей матери. Скормить наглецу трусы, чтобы отстоять честь сестры. Но хватит ли нам сил помочь ребенку вроде Брайана? Сумеем ли мы убедить подростков вроде меня жить в мире с реальностью, а не абстрагироваться от нее? Сможем ли взглянуть на себя в зеркало и признать, что наше поведение идет во вред нашим детям?

Государственная политика способна лишь подтолкнуть нас в верном направлении, ни одно правительство не сумеет решить все проблемы за нас.

Вспомните, как мой двоюродный брат Майк продал дом своей матери — дом, который принадлежал нашей семье более века, — потому что иначе его разграбили бы соседи. Мамо перестала покупать внукам новые велосипеды, потому что они, даже пристегнутые цепью, то и дело исчезали с крыльца. В старости она боялась открывать дверь, ведь соседка — взрослая и вполне трудоспособная женщина — постоянно клянчила у нее деньги, которые, как потом оказалось, спускала на наркотики. Эти проблемы породили не корпорации и не элиты. Мы сами их создали — значит, нам их и решать.

Нам необязательно жить так, как живут власть имущие в Калифорнии, Нью-Йорке или Вашингтоне. Нет нужды работать не разгибая спины по сто часов в неделю в юридических фирмах или инвестиционных банках. Не надо скучать на коктейльных вечеринках. Нужно лишь создать такое общество, чтобы Брайаны и Джей Ди получали путевку в жизнь. Пока не знаю, что именно необходимо делать, зато знаю, с чего начать: перестать винить во всем Барака Обаму, Буша и безликие компании и спросить себя: а что могу сделать я? Как мне изменить мир к лучшему?

Интересно, снятся ли Брайану, как и мне, дурные сны? Двадцать лет я страдал от одного и того же кошмара. Первый раз я увидел его в семь лет, когда гостил в доме обожаемой Мамо Блантон. Во сне я стою в огромном зале какого-то дома на дереве, как у эльфов Киблера[75] где только что прошла вечеринка, еще даже не убрали столы и стулья. Со мной Линдси и Мамо. Вдруг в дальнем углу зала появляется мать и несется на нас, расшвыривая во все стороны мебель. Она орет, но голос звучит неразборчиво, как из неисправного радиоприемника. Мамо с Линдси бегут к какой-то дыре в полу; видимо, там лестница. А я отчего-то мешкаю, и, когда добираюсь до выхода, мать уже совсем рядом — вот-вот схватит! Тут я всегда просыпаюсь и понимаю, что не только угодил во сне в лапы чудовища, но и сестра с бабушкой меня бросили.

Иногда чудовище принимало другой облик: превращалось в инструктора из военного лагеря, в бешеную собаку, в злодея из кино или во вредного учителя. Неизменным было одно: Мамо и Линдси всегда находились рядом, но убегали, не дождавшись меня.

Просыпался я с чувством дикого страха. Первый раз со всех ног припустил в гостиную к Мамо, которая допоздна смотрела телевизор. Я рассказал ей про сон и попросил никогда меня не бросать. Она дала слово и потом долго гладила по голове, пока я снова не заснул.

На долгие годы подсознание оставило меня в покое, однако вскоре после окончания юридического факультета я вновь увидел этот сон. Правда с некоторыми отличиями: на сей раз от чудовища убегал не я, а мой пес Каспер, который накануне сильно провинился. Линдси и Мамо тоже не было. А чудовищем оказался я сам.

Я гонял несчастного пса по всему дому, пытаясь поймать и придушить. Но потом ощутил его ужас, и мне стало стыдно за свою злость. Наконец я загнал Каспера в угол — однако сон не оборвался, как прежде. Пес тоскливо посмотрел на меня, как умеют только собаки, и я не стал его душить, а обнял и прижал к груди. Затем я проснулся. Вместо страха в душе было чувство невероятного облегчения, что я сумел взять себя в руки.

Я встал с кровати, чтобы выпить холодной воды, а когда вернулся с кухни, Каспер удивленно поднял голову: мол, чего тебе, странный человек, не спится в такой час? Было около двух — кажется, в то самое время я проснулся двадцать лет назад от такого же кошмара. Только Мамо уже не было рядом. Зато на полу дремали две моих собаки, а рядом в постели спала любимая женщина. Завтра я пойду на работу, потом выгуляю в парке псов, куплю с Юшей продуктов и приготовлю вкусный ужин. Вот и все, чего я хотел от жизни. Поэтому я погладил Каспера по голове и лег спать.