Элегия Хиллбилли - [71]

Учитывая юный возраст новобрачных и отсутствие поддержки со стороны семьи, ничего удивительного, что брак вскоре распался. Гейл пришлось совсем туго: она не только осталась без родных, ей вдобавок приходилось одной воспитывать новорожденную дочь. «Появление малышки изменило всю мою жизнь. Я стала совсем другой. В душе хиппи, я поставила себе жесткие условия: никаких наркотиков, никакого алкоголя — короче, ни малейшего повода отнять у меня ребенка».

Так Гейл в юные годы стала матерью-одиночкой без семьи и поддержки. На ее месте многие опустили бы руки — только не хиллбилли! «Я уже и забыла, как выглядит отец, а с матерью мы не разговаривали, — вспоминает Гейл. — Зато я помнила, как они когда-то учили меня, что нельзя сдаваться, что мы можем получить все, чего только захотим. Я хотела этого ребенка и нормального будущего. И всего добилась сама». Она нашла работу в местной телефонной компании, поднялась по служебной лестнице, вернулась в колледж. Снова вышла замуж, к тому времени выбравшись из нищеты. Сказочные отношения с ее вторым мужем, Алланом — просто вишенка на торте.

Мне доводилось видеть разные вариации этой истории. Подростки не раз попадают в непростую жизненную ситуацию — по своей ли вине или по воле судьбы… Статистика против них: слишком многие катятся на дно, в тюрьму или прямиком в могилу. Хотя некоторые, если повезет и позволяют обстоятельства, находят силы жить дальше. Такие, как Джейн Рекс и Линдси, которая расцвела в пору бабушкиной смерти; как тетушка Ви, которая наладила свою жизнь после тяжелого развода с первым мужем. Каждый из них так или иначе извлек пользу из негативного опыта. У них были близкие, на которых они могли положиться. На примере друзей, родственников или коллег они убедились, что добиться успеха вполне реально.

Вскоре после того как я задумался о том, чем можно помочь американскому рабочему классу, группа экономистов, включая Раджа Четти[73] опубликовала новаторское исследование в области рабочих перспектив в Америке. Выводы получились неутешительными: шансы ребенка из бедной семьи подняться на социальном лифте американской меритократии гораздо ниже, чем хотелось бы. Многие европейские страны дают больше возможностей осуществить «американскую мечту», чем сама Америка. И еще более важно, ученые обнаружили, что шансы заметно разнятся от региона к региону: в местах вроде Огайо, Оклахомы и Массачусетса идея «американской мечты» столь же популярна, как и в любом другом уголке мира, а вот на юге страны, в Ржавом поясе и Аппалачах детям из бедных семей приходится в буквальном смысле прогрызать себе дорогу в жизни. Выводы ученых удивили многих — но не меня. И никого из тех, кому доводилось бывать в этих краях.

Четти и его соавторы отметили в статье два очень важных факта, которые поясняли неравномерное распределение возможностей: преобладание неполных семей и сегрегация доходов. Если расти на попечении одной лишь матери или отца-одиночки, в окружении нищих соседей — это весьма сужает сферу твоих перспектив. Это значит, что рядом нет Папо и Мамо, готовых проследить, чтобы ты не свернул с намеченного пути. Это значит, что никто не покажет тебе на своем примере, что будет, если усердно трудиться и получить хорошее образование. Это значит, по сути, что рядом нет никого из тех людей, которые помогли мне, Линдси, Джейн Рекс или тетушке Ви получить свой кусочек счастья. Поэтому я не удивлен, что мормонская Юта с ее сильной церковью, сплоченными общинами и полными семьями утерла нос Ржавому поясу Огайо.

Думаю, из моей жизни можно извлечь ценный урок: все мы способны качнуть чашу весов в нужную сторону. Мы в силах скорректировать отношение системы социального обеспечения к семьям вроде моей. Когда мне было двенадцать, я видел, как мою мать запихивают в полицейскую машину. Ей не впервой было попадать в участок, но в этот раз последствия были куда более серьезными. Мы привлекли внимание социальной системы, и теперь приходилось терпеть визиты соцработников и ходить на обязательные консультации к семейному психологу. Вердикт суда висел у меня над головой тяжелым лезвием гильотины.

По идее, социальные работники должны были выступать в моих интересах, однако вскоре стало очевидно, что они не более чем очередное препятствие на моем пути. Когда я проболтался им, что большую часть времени провожу у бабки с дедом и хотел бы переселиться к ним насовсем, мне ответили, что суд вряд ли санкционирует такое решение. В глазах закона моя бабушка не годилась в опекуны — у нее не было ни соответствующей лицензии, ни опыта. Если в суде для моей матери дела обернутся плохо, нас с Линдси, скорее всего, отдадут не Мамо, а в приемную семью. Меня тут же бросило в холодный пот. Поэтому я перестал трепать зря языком, заявил соцработникам, что все хорошо, и стал молить Бога о том, чтобы не остаться без родных.

Надежды оправдались: мать не попала в тюрьму, а меня оставили с бабушкой. Разумеется, неофициально: в теории я должен был жить у матери. Однако не у каждого есть спасение в лице сумасшедшей старухи-хиллбилли. Для многих детей служба социальной опеки — последнее звено государственной поддержки: если попасть к ним в лапы, тебя уже ничто не спасет.