Ельцин. Кремль. История болезни - [18]

С первых же дней работы он взял за правило регулярно встречаться с простыми людьми, ездить по предприятиям и институтам, выступать перед врачами и пионервожатыми. И, что самое важное, встречи эти не режиссировались заранее, а вопросы не раздавались загодя, чтобы знатные передовики успели прорепетировать их перед зеркалом.

«В застойный для страны период такие встречи были скорее исключением, чем правилом, – пишет Ельцин в “Исповеди…”. – В ту эпоху было принято на всякие подозрительные вопросы не отвечать, а если и проводить встречи и конференции, то по поводу великого писателя, маршала, четырежды Героя и прочее, прочее».

В самом деле, ничего подобного в других регионах не происходило. Единственная аналогия, которая приходит в голову, это пример 1-го секретаря ЦК Белоруссии Петра Машерова. Только Машеров, в отличие от Ельцина, был не вчерашним строителем, а партизанским героем, носил полученную на войне золотую звезду, да и по возрасту годился ему в отцы.

Ельцин одним из первых в стране понял, какова сила общественного мнения. PR-технологии, взятые им на вооружение тридцать лет назад, отменно работают и сегодня.

Ну, например, он еженедельно начал вести прямые эфиры на местном телевидении, отвечая на звонки в студию – в первую очередь критические – и тут же, не сходя с места, наводил порядок. Это была едва ли не самая популярная в области передача, ибо нет для людей занятия увлекательнее, чем поглазеть на публичную порку начальства. (Нынешние рейтинги прямой линии Путина – тому подтверждение.)

Скажем, звонят жители «размороженного» дома в Краснотуринске. Прямо из студии Ельцин поднимает трубку, связывается с горкомом: «Даю 24 часа на устранение аварии в теплосети».

Или пробивается в эфир какая-то женщина из Алапаевска и жалуется, что жена первого секретаря горкома «разъезжает в служебной “Волге” по парикмахерским, магазинам и базарам, а в автопарке стоят автобусы – бензина не хватает». Ельцин тут же, не сходя с места, устраивает алапаевскому князьку разнос и дает областному прокурору команду: разобраться с бензиновым дефицитом.

А через неделю, в то же самое время, в 20.00, первый секретарь уже отчитывается о принятых мерах и наказанных виновниках. И горе тому чиновнику, кто не успеет в срок выполнить «телевизионное» поручение. Был случай, когда Борис Николаевич не сумел дозвониться из прямого эфира до какого-то коммунального начальника районного масштаба – он был снят с работы в ту же минуту.

Ельцину нравился этот образ народного заступника, Робин Гуда и Дубровского в одном лице. Он просто-таки купался в своей популярности, тешился восторженными взглядами. Но еще больше упивался он страхом своих подчиненных, не знавших, что еще выкинет неуемный первый ; на чью голову обрушит он гнев в этот раз.

К кадрам Борис Николаевич относился безжалостно, искренне считая всех чиновников нахлебниками и дармоедами. Он и работу свою начал с массовых чисток, выкорчевывая любых потенциальных конкурентов.

Второго секретаря обкома Коровина – того, что рассматривали одновременно с ним – Ельцин сослал в областной Совет профсоюзов. (Аналогия с Брежневым напрашивается сама собой: тот ведь тоже задвинул главного своего конкурента, секретаря ЦК Шелепина, в ВЦСПС.) Председателя облисполкома Борисова отправил на пенсию.

Бывшие сотрудники обкома рассказывают, что Ельцину были совершенно неведомы демократические принципы руководства. Он признавал только собственную волю, и в чем-то переубедить его было практически невозможно. Если решил – значит, все, как отрезало.

(«Какой он демократ, господи боже мой! – восклицал потом Николай Рыжков; тот самый бывший директор “Уралмаша”, доросший до секретаря ЦК и премьер-министра. – Нашли демократа! Более авторитарного человека я не встречал!»)

Его диктаторские замашки распространялись на всех без исключения. Обкомовскую знать, например, – секретарей, членов бюро и заведующих отделами – он лишил обеденного перерыва, обязав решать рабочие вопросы в неформальной обстановке. Свободного времени у них тоже почти не оставалось: все сотрудники обкома должны были теперь регулярно играть в волейбол, не взирая на возраст и спортивную подготовку. Зимой же свердловчане в обязательном порядке вставали на лыжи. (О теннисе Ельцин, к счастью, тогда еще не знал.)

Он по-прежнему требовал от людей того же, что делал сам. И если бы в молодости довелось ему заниматься не волейболом, а альпинизмом: будьте уверены, все начальники вынуждены были бы лазать по горам с альпенштоками, благо Уральский хребет под боком.

Это касалось всего: спорта, досуга, работы. Врач Свердловской спецбольницы Калерия Шадрина, отвечавшая за здоровье Ельцина и его семьи, вспоминает такой эпизод:

«Как-то лечила ему второй палец на правой ноге – периодическое воспаление сустава, а он и говорит: “Завтра в пять утра я должен быть в Талице на утренней дойке”. – “Да как же вы с такой ногой-то? – говорю. – Это же в три ночи выезжать надо, а вам бы хорошо отлежаться. Неужели заместители съездить не могут?” – “Ты не понимаешь, – говорит. – Я вот приеду, а там коровы стоят недоенные, вымя у них в г.., а доярки пьяные. Я им всем там разгон устрою, и месяц в этот район мне можно не заглядывать. А заместители только зря съездят”».