Ельцин и его генералы - [9]

Мой генерал жил на Сивцевом Вражке. В его квартире царил холостяцкий бардак и пахло старой кожаной мебелью. Жена генерала лежала в госпитале. Мы сели на кухне. Хозяин долго вылавливал вилкой помидор в трехлитровой банке. Полоски подсохшего сыра лежали на тарелке, будто маленькие лыжи.

— Ты пей, — сказал мне генерал, — я все равно с тобой чокаться не буду.

Он принес на кухню огромную схему захвата его дивизией плацдарма на Днепре, повесил ее на ручку холодильника и стал читать мне лекцию, то и дело постукивая большой вилкой по стрелам и номерам частей. Где-то за полночь, когда пехотные батальоны уже вырезали фрицев на том берегу Днепра, я заснул и был разбужен негодующим криком:

— Встать! Умыться!

После умывания холодной водой лекция продолжилась, но глаза слипались, и я попросил кофе. После второй бутылки выяснилось, что генерал был ранен в городе, где я родился.

— Если бы я знал, каких засранцев освобождаю, я бы твой город не брал, — сказал мой лектор, сдирая с себя рубашку. — Вот смотри, во что ты мне обошелся.

Его бок был похож на сильно засохшее копченое мясо. Уже светало, когда мы расстались. Генерал стоял на балконе в белой майке и курил. Я махнул ему рукой. Он не ответил. Он со мной так ни разу и не чокнулся…

ЗНАМЕНКА

По узкой улочке Знаменке, проходящей между зданиями Министерства обороны и Генштаба, почти каждое утро Ельцин ездит в Кремль. Примерно в 8.20—8.40 на углу Знаменки и Новоарбатской площади появляется сотрудник ГАИ с радиостанцией и регулировочным жезлом и перекрывает автомобильное движение. В эти минуты, кажется, время останавливается. Что-то очень знакомое чувствуется в этой утренней паузе… Так замирала жизнь на этом перекрестке при Брежневе, Черненко, Андропове, Горбачеве… Замирает она и при Ельцине. Перекрываются километры московских улиц, застывают навытяжку регулировщики и постовые, сбиваются в пробки сотни машин, автобусов, троллейбусов. И народ, опаздывающий на работу, жестоко костерит такое положение и его главного виновника…

Самые нетерпеливые пытаются перебежать через дорогу, и милиционер-регулировщик голосом лагерного надзирателя орет:

— Стоять!!! Назад!!!

Наконец, со стороны кинотеатра «Художественный» на Знаменку, под пронзительный вой сирен и лающие окрики громкоговорителей, врываются «мерседесы», «БМВ» и «форды» с проблесковыми маячками. Затем наступает короткая пауза и — в сопровождении еще нескольких иномарок с охранниками несется длинный «членовоз» с затемненными стеклами и президентским штандартом. Иногда окна «членовоза» открыты и в них видны суровые и упитанные лица телохранителей президента. Если заглянуть в машину с высоты моего генштабовского кабинета, можно заметить в руках охранников маленькие короткоствольные автоматы типа еврейских «узи», очень напоминающие большие пистолеты.

Но даже если президентский кортеж со всем положенным сопровождением промчится под окнами Генштаба, это не значит, что Ельцин был в своей машине. Иногда вместо него в Кремль возят воздух. Верный признак такой хитрости — отсутствие на тротуарах внимательно поглядывающих по сторонам людей в штатском, замаскированных под москвичей со средним достатком.

Однажды я с сослуживцем стоял под красным светофором на пешеходном переходе — пропускали кортеж. Товарищ мой решил закурить, и как-то резко запустил руку в боковой карман (искал зажигалку) именно в тот момент, когда машина с президентским штандартом проезжала совсем рядом. Охранник резко дернулся в окне, а членовоз ошалело прибавил газу. Один из прохожих сказал моему товарищу:

— Такие шуточки иногда начинаются на этом, а заканчиваются на том свете…

Старое и новое здания МО и ГШ на Знаменке — начало длинного каменного коридора, полого спускающегося к Боровицким воротам Кремля. Есть что-то символичное в том, что Ельцин, перед тем как сесть за рабочий стол, минует зону Минобороны и Генштаба — это напоминает ему о том, что у него есть армия.

В марте 1996 года скромная Знаменка могла бы стать всемирно известной улицей: здесь некоторые офицеры Генштаба намеревались задержать кортеж президента и потребовать от него дать указания на выплату обещанного денежного содержания. И только убедительные аргументы одного из бывших сотрудников военной контрразведки, посоветовавшего потенциальным повстанцам не дразнить ельцинскую охрану, остудили их горячие головы…

Глубокой ночью в октябре 1993 года от Кремля до Минобороны президент добирался по узкому бронированному лазу, образованному плотным строем танков и боевых машин пехоты. Такого количества бронетехники Знаменка наверняка не видела за всю свою историю. Как, наверное, не видела она и такого количества охранников, которых нагнали сюда Коржаков, Барсуков и Степашин. В ту ночь Ельцин прибыл в МО, чтобы «выломать руки» высшему генералитету, откровенно тянувшему резину в момент, когда судьба президента висела на волоске. Таким злым, мрачным и бледным я Ельцина еще никогда не видел. На членов коллегии МО он смотрел так, как смотрит голодный удав на обреченных кроликов. Правда, один из замов министра обороны в приватном разговоре со мной нашел другое сравнение: «Мы сидели, как нашкодившие двоечники в школьной канцелярии, куда прибыл разгневанный отец».