«Эль Гуахиро» - шахматист - [62]

— Генри, здесь я тебя должен огорчить. Она уволилась и, как утверждает мой шеф охраны, уехала из Майами.

— Скажи, пожалуйста! Какой милый протест против злодейства гангстеров.

Академик Майкл отвел глаза, а мистер Браун взялся за трубку белого аппарата, откуда сразу же послышался голос телефонистки.

— Оперативного дежурного!

— О'кей, сэр!

— Хелло! Говорит Шестнадцатый из Майами. Соедините меня с Третьим! — Мистер Браун прикрыл трубку рукой. — Только бы оказался на месте. Надо немного разрядиться, поехать до ужина на пляж… Хай, Бобби! Здесь ужасно жарко, но приятные новости. Мы провели «нулевой» вариант. Они там повозятся. Есть людские потери с нашей стороны, но не очень значительные. Важно, что дело сделано и никаких следов. Нет, нет! Какие газеты? Абсолютно нет оснований. Однако, исходя из возможностей нашей лаборатории здесь — ее шеф знает свое дело — мы через месяц проведем еще одну отвлекающую акцию. Главное? Готово и ждет выстрела стартового пистолета. О новой затее сообщу телеграммой. Да? Ты полагаешь? Надо лететь? Тогда через неделю, Бобби. Запущу, отлажу все детали и прилечу доложить. У меня все. Хорошо. Всем привет и передай, что стараюсь, О'кей!

Рамиро шлепнул своего друга ладонью по голой спине и помчался, минуя цементные дорожки, прямо по траве к бассейну. Они с Педро решили искупаться и позагорать перед обедом.

— Ну, ты чего? — Рамиро вынырнул и не увидел Педро рядом. — Что происходит?

Родригес ускорил шаг и впервые поймал себя на мысли, что не погнался за Рамиро, поскольку «положение обязывает». Чертыхнулся в сердцах и побежал,

Наплававшись вдоволь, они улеглись на лежаки, покрытые циновками.

— Не знаю, как наши жены, Педро, но я очень доволен нынешней прогулкой. Мне всегда казалось, что здешние места в отличие от буйных восточных районов созданы разумным существом — очень аккуратным, любящим детей и не лишенным эстетических чувств, — произнес Рамиро.

— Ас самолета эти места напоминают игрушечную страну, особенно вереница слонов-моготес,[79] — заметил Педро. — Ты заговорил об этом, а я подумал о падре Селестино.

— Где он? Я давно о нем ничего не слышал.

— До отъезда на учебу я еще какое-то время не терял его из виду. Мне было жаль его. Он ушел в себя, конфликтовал, менял приходы. Похоже, не понял и не принял революции. Постарел. Жил в Санкти-Спиритус, а теперь подался куда-то на самый край острова. Он всегда к тебе особенно благоволил.

— Мне хотелось бы свидеться с ним. Не поверишь, а сегодня, когда мы были у водопада, меня охватило странное волнение, радость, и я вспомнил падре Селестино.

— Падающая вода на природе, как и пламя костра, как и волны прибоя, — это всегда красиво…

— А вот пики, острые вершины и гребни Панаде-Гуахайбон действовали на нервы. Из-за недоступности, должно быть.

Педро Родригес и Рамиро Фернандес проводили отпуск вместе с женами в Сороа.

Известный за пределами Кубы горный туристский центр Сороа славился своим живописным водопадом на реке Манантиалес, орхидеями дендрария, «Мирадором» — смотровой площадкой в горах, с которой открывался изумительный ландшафт западной Кубы, — и магниевым целебным источником.

— А иностранным туристам здесь все нравится, — произнес Педро Родригес и задумался.

— Вот штука! — изрек Рамиро после недолгого молчания. — Педро, я совсем недавно узнал, что туризм происходит от латинского tornus — движение по кругу, туда и обратно.

— Ага! Я никогда тебе не говорил, а с детства моей самой заветной мечтой было…

— Не стать чемпионом мира по шахматам.

— Брось шутить! — Педро перевернулся на спину. — Хотя верно, и ты помнишь, Хосе Рауль Капабланка[80] не раз говорил, что, если бы я серьезно занялся шахматами, то…

— Стал бы большим политиком! Об этом ты мечтал в детстве. — Рамиро тоже лег на спину, нежась под лучами еще жаркого октябрьского солнца.

— Нет, «Гуахиро»! Я с детства — и, клянусь, до сих пор — мечтаю о кругосветном путешествии. Но работа…

— Вот это да!

— Ты никогда не задумывался, Рамиро, над тем, что великие мореплаватели, географы и путешественники всё на земле пооткрывали до тебя? Человеку же — и это его отличает от обезьяны — необходимо чувствовать себя пионером… Узнавать неведомое.

— Согласен, Педро, загадочность неизвестного манит.

— А ты размышлял когда-либо над тем, сколь загадочны мы сами? К примеру, — Педро сел, чтобы поправить съехавшую циновку, — отчего ты, настоящий правша, гладишь или берешь тряпку, чтобы смахнуть сор со стола (я не раз замечал), левой рукой? Или почему твой самый любимый напиток — ликер «драмбуйе»?

— Верно! Вот на днях меня буквально потрясла одна научная статья об иммунитете. Какое дивное свойство организма! Я никогда не знал, сколько всяких болезнетворных, чрезвычайно опасных для нашей жизни микроорганизмов постоянно атакует нас… Ты чего? Что с тобой? — Рамиро открыл глаза и обеспокоенно посмотрел на друга. — Ты меня не слушаешь?

— Сколько нам осталось отдыхать, Рамиро?

— Восемь дней!

— Вам троим, но не мне. К нам спешит начальник отделения в Канделарии. По походке вижу, был звонок из Гаваны.

— А может, генерала присвоили.

— Он бы не шел, а летел. Нет, «Гуахиро», мне надо собираться. Там что-то стряслось. Где наши жены?