Экзистенциализм. Период становления - [105]

Еще одна из важнейших книг Шестова, множество раз переиздававшаяся, – «На весах Иова» (М., 2001). Как многие его книги, она составлена из ряда отдельных статей-эссе: о Паскале, о Спинозе, о Плотине…

Еще, конечно, не могу не назвать вам этот двухтомник: Лев Шестов, «Сочинения в двух томах» (М., 1993). Один том целиком отдан под книгу «На весах Иова», а во втором – две другие его, тоже поздние, эмигрантские книги-сборники: «Potestas clavium (Власть ключей)» и «Афины и Иерусалим».

Наконец, ранний сборник статей Шестова, посвященный разным писателям и философам: «Великие кануны» (М., 2007).

Но вот что удивительно. Хотя Шестов – философ известнейший, проникновеннейший, и, я уверен, сейчас немало таких, как я, его пылких почитателей (и читателей), но хороших книг о нем практически нет. Статьи, разделы в учебниках – это да. Единственная книга о нем, которая мне известна, ее даже и книгой-то не назовешь, – так, брошюрка, но очень достойная: Л. М. Морева, «Лев Шестов» (Ленинград, 1991). Совсем первая ласточка, еще до развала СССР. Книжка небольшая, но очень проникновенная, я ее очень люблю. Правда, замечу, читать ее непросто, как и самого Шестова. (Поэтому она и адекватна ему по смелости и провокативности формы и содержания.) И, кстати, вот в ней, посмотрите, и его неплохой портрет: он выглядел как классический ветхозаветный еврейский пророк.

Мы очень сильно сэкономим на его биографии. Скажу только сразу, что «Апофеоз беспочвенности» – это и о самом Шестове. Еврей по рождению, русский по культуре; в России его часто воспринимали как инородца – подъем черносотенства, еврейские погромы. Россию он познакомил с Ницше и одним из первых связал Ницше с Достоевским. А Запад он познакомил с Достоевским. То есть в жизни ему выпала такая странная и причудливая роль: наводить мосты между культурами. Очень коротко о биографии. Я очень люблю Шестова, но рассказывать о нем – это одна из самых сложных для меня тем, потому что его философия на редкость антисистемна, и в этом смысле говорить о философах-систематиках, как мы понимаете, в сто раз легче.

Годы жизни: 1866–1938. Достаточно долгая жизнь. Понятно, что Лев Шестов – это псевдоним. У меня был приятель, товарищ, по фамилии Поляков, который в 1999 году у нас на кафедре защищал замечательную кандидатскую о Шестове и знал мою фанатичную к нему любовь. Мы с ним часто проводили многочасовые беседы, я к нему приставал с двумя вопросами, которые меня мучали. Один – о конфессиональной принадлежности Шестова (об этом я еще скажу чуть позже), а второй – как же его ударять: Шес́тов или Шестов́? На что он мне сказал, что и так, и так, потому что в России он был Шес́тов, а во Франции стал Шестов́. И это тот человек, чью фамилию можно ударять на любой слог. Можно Шестов ́(я так обычно и говорю), можно – Шес́тов, как вам будет угодно.

Имя, данное ему отцом, было Иегуда Лейб Шварцман. Или Лейб Исаакович Шварцман. Он происходил из семьи богатого еврея-торговца в Киеве, там прошла его юность. Его отец был, во-первых, довольно богатым коммерсантом, во-вторых – талмудистом, горячим почитателем иудаизма, в-третьих, участником сионистского движения. И надо сказать, что вот тут закладывается один из конфликтов в жизни Шестова, потому что он не хотел быть ни первым, ни вторым, ни третьим. Он не хотел ни заниматься торговлей, к чему его склонял отец, ни быть сионистом, ни быть талмудистом. Его влекли совершенно другие вещи. Отец у него был, как часто бывает, человек очень авторитарный, властный, и у них возник острый конфликт, который наложил сильный отпечаток на его биографию.

Наш герой учился сначала в Киевском, а потом в Московском университете на юридическом факультете в девяностые годы. В это же время он увлекается литературой, театром, начинает писать первые статейки в разные газеты.

И в это время в Россию пришел марксизм, который повально всех охватил, и нашего второго сегодняшнего героя – Бердяева, как вы знаете, тоже. И Шестова тоже. Шестов говорит: «Уже в восемь лет я ощущал себя революционером». Хотя надо сказать, что он был почти не замечен в социальной философии; у него будет потом только одна ругательная и довольно поверхностная брошюра о большевизме, и все. На редкость его не интересовала социальная философия. Но в юности он отдал ей малую дань все-таки. Учась на юрфаке Московского университета, он увлекся марксизмом и написал очень резкую диссертацию по рабочему вопросу, которая не была пропущена цензурой и не была допущена к защите в силу своего марксистского революционного духа. И вот парадокс в том, что он, впрочем как и Бердяев – а у них много общего, как вы увидите потом, – так и не получил высшего образования формально. И Шестов, и Бердяев будут потом великими философами, станут преподавать в Сорбонне, но оба формально недоучки. Он будет профессорствовать, но сам он диплом не получил! Забавно и поучительно: как в притче о сапожнике, который делает сапоги для всех, кроме себя. Сам он считал великим счастьем, что никогда не изучал философию в университете, потому что это сделало его мысль свободной, не зашоренной, не академической. То есть Шестов – такой принципиальный и убежденный нонконформист по жизни, законченный анти-академист.