Экзамены - [4]

И теща и жена Иннокентия оказались занудливыми мещанками, которых, кроме денег и ковров, ничто не волновало. Кирилл невзлюбил их еще в ту пору, когда был неженатым и забегал к брату подкормиться. Он одобрял уход Иннокентия из семьи. До тех пор, пока сам не стал отцом. Теперь же ему казалось, что он не оставил бы своего Серегу, даже если бы у Наташки характер оказался еще хуже, чем у Валентины, жены Иннокентия.

Они поженились в апреле прошлого года, незадолго до начала навигации. Наташа продолжала жить в женском общежитии, он — в мужском. Свирепая Мария Игнатьевна, комендант женского общежития, грузная, крикливая, приказала вахтершам ни в коем случае не пускать Кирилла. Он, вернувшись из рейса, пробирался к молодой жене то в окно, то через чердак. И только минувшей зимой, когда Наташка собиралась в декретный отпуск, гравийный завод, где она работала в плановом отделе, выделил для молодой семьи комнату в бараке.

— Кеш, мне с тобой посоветоваться надо, — нарушил молчание Кирилл. — Хочу на берег уйти работать, на гравийный завод, к Наташке. Механиком туда зовут. Зарплата такая же, зато каждый вечер дома. Не могу сына надолго оставлять — тоска замучила!

— А не пожалеешь? — с прищуром спросил Иннокентий. — Привык к вольной жизни — на Реке, можно сказать, вырос.

— Не знаю, — печально признался Кирилл.

— Жена у тебя хорошая, — заговорил Иннокентий. — Такие, как твоя Наташка, совесть никогда не забывают. Так что подумай хорошенько. Все-таки ты капитан — это не фунт изюма. И, по-моему, путевый капитан!.. На вас же, речниках, пока вся наша стройка держится. Это когда еще к нам дороги проложат. Так что все, что имеем сейчас, — металлоконструкции, блоки, весь, какой у нас есть, бетон — это вы натаскали. И еще много, так много должны нам доставить!

— Я-то орсовские баржи таскаю, — напомнил Кирилл. — Потому и разгружать нас не спешат — на причале всего один кран… Вот опять во Временном не меньше недели проторчим — это уж как пить дать!

— Ты, Киря, вот о чем не забывай: долгие колебания портят мужика. Решать надо четко: либо так, либо этак.

— А то не знаю!.. Я бы и не маялся, будь у меня помощник — ходовой малый. Оставил бы «Ласточку» — и вся недолга. А у меня Вовка Ведерников, с запада… Он так-то ничего, грамотный. Двигатель знает как бог. Однако нецельный он еще, суетливый… Молодой, словом.

— А сколько ему?

— Да он всего на год меня старше, двадцать семь…

Иннокентий рассмеялся.

— Ты, стало быть, уже не молодой?

— Паря, дак на мне ответственность какая!.. Экипаж у меня. А еще баржи. У нас ведь каждая баржа как золотая, мало их, не хватает прямо позарез… Ну и то, конечно, что я уже седьмой год на Реке.

— Не спеши стариться, Кирька! — с мягкой и чуть завистливой улыбкой убеждал Иннокентий. — Молодой ты еще… хотя и ранний, как говорится. Так что давай, раз дело серьезное, сам и решай.

Кирилл потянулся рукой к затылку. Вид у него был смущенный.

— Э, не был бы я отцом, разве бы колебался! — воскликнул он. — К тому же нельзя никак капитану колебаться — за такое Река наказывает. Но вот как вспомню, что дома Серега мой орет… И Наташка одна с ним воюет. А я в это время за четыреста верст у причала без дела ошиваюсь… Дом ведь теперь у меня есть, чувствуешь? Никогда не было своего угла, а теперь целая комната в шестнадцать квадратов!

— У тебя есть, а у меня вот нет, — жестко произнес Иннокентий. — И ничего, живу, как видишь.

Кирилл даже поежился — так ему совестно стало, что нечаянно задел самую больную для брата струну. Он решил сменить разговор, но в эту минуту дверь открылась и в комнату решительно вошла Таня.

— Вот они где окопались! Хорошо устроились, братцы, ничего не скажешь. Только ведь публика скучает, очень интересуется, когда к столу пригласят.

— Ну, вот и пойдем. Только присядь с нами на минутку, очень тебя просим, — с пьяноватой задушевностью заговорил Иннокентий. — Это ведь братишка мой, Кирилл! Видишь, какой он молодчина. Приехал повидаться со мной, стариком…

— Ну и имена у вас! — произнесла Таня. — Иннокентий… Кажется, в полкилометра длиной. Да и Кирилл — тоже частокол порядочный.

— Зато исконные, сибирские. Ты выпей с нами, Танюш. По семейному, так сказать.

Старший из братьев улыбался, на его обмякшем лице было выражение разоблаченного обманщика, который, впрочем, ничего плохого и не замышлял.

— Нельзя! — категорически отказалась Таня. — Нехорошо. Там ведь ребята ждут! Берите сумку, Иннокентий Николаевич, и пойдемте наверх.

— Да ведь брат же он мой, Танюша! Уж при нем-то можно не притворяться! — огорченно воскликнул Иннокентий.

— Пойдемте, пойдемте, — нахмурясь, пригласила Татьяна.

Славным получилось застолье! Тамада, маленького роста, почти квадратный толстячок с квадратным же лицом, уверенным тенорком призвал всех к тишине и провозгласил первый тост за именинника. Из его слов Кирилл узнал, что мастер на стройке только таким и должен быть, как Иннокентий Николаевич…

Кириллу понравился тост, произнесенный братом. Иннокентий сказал, что всегда удивляется, когда слышит рассуждения насчет того, где лучше жить: в городе или в деревне, в большем городе или в маленьком, на западе или здесь, в Сибири. Лучше всего живется, сказал Иннокентий, там, где ты чувствуешь себя молодым и сильным, где окружают тебя добрые и надежные товарищи. И пусть у первых жителей пока еще безымянного города много проблем и неудобств, но ему, Иннокентию, жить здесь очень нравится, потому что его жизнь здесь имеет и смысл, и общественную пользу.