Экватор рядом - [16]

Коко и Тузик дружат и часто играют вместе до полного изнеможения. Обезьянка вскакивает Тузику ну и погоняет его вокруг столба, к которому она привязана длинной веревкой. Цирк без дрессировщика! На ночь дворнягу и мартышку запираем в сарай, чтобы не сожрали гиены. И все-таки не уследили мы за Коко. Недавно наш сторож-шофер Гизау принес в гараж обрывок веревки — все, что осталось от обезьянки и «обезьяньего аттракциона».

…Вполне экзотические красные и голубые птички прилетают по утрам на наше крыльцо, где их ждет обильный завтрак — кучи обожженной электрической лампой ночной мошкары. Эти птички — наши маленькие санитары-уборщицы. Большие санитары — грифы «амора» как их называют бахардарцы. Неподалеку от нашего участка — свалка. Здесь собирается великое множество этих огромных птиц. Их база — громадное тысячелетнее дерево рядом с нашими коттеджами. Часами дежурят грифы на его ветвях и, увидев человека, несущего помойное ведро, срываются с дерева и начинают кружить над свалкой. Как-то по дороге к нильским порогам мы видели, как около сотни грифов, дерясь и сшибая друг друга мощными крыльями, рвали на части труп коровы. Через несколько минут они уже трясли обглоданный скелет.

Иногда, по праздникам, местные ребятишки забавляются следующим образом: привязывают к кусочку требухи нитку, а на другой конец — обрывок бумаги. Эскадрильи амора пикируют на приманку, которая достается самой ловкой и сильной птице. Гриф круто уходит вверх, а обрывок бумаги, похожий на маленький воздушный змей, трепыхается в воздухе, хлопает птицу по крыльям Амора беснуется, старается схватить бумагу, проделывая при этом, к величайшему удовольствию юных зрителей сложнейшие фигуры птичьего пилотажа.

Птица эта, с голой шеей, страшным тяжелым клювом и жуткими немигающими глазами, — зрелище отвратительное. Но зато грифы — исключительно полезные создания: они убирают всю нечисть. В природе часто так бывает: безобразное существо на пользу человеку, а прекрасное нередко оказывается его смертельным врагом.

…К годовщине Октября получили из Аддис-Абебы отличный подарок — радиолу «Эстония». Какое это действительно счастье услышать далекий голос: «Говорит Москва». Сообщения в эфире, казавшиеся на родине порой такими обыденными, приобретают здесь, у самого истока Голубого Нила, особый, торжественный смысл. До наступления темноты — работа на стройке; потом мы собираемся в нашем красном уголке у драгоценной «Эстонии».

А за окном — тьма непроглядная, густая, душная, пахучая, словно наш Бахар-Дар погрузили в раствор гуталина. Надрываются ночные цикады; у цоколя, за стеной, слышны какие-то шорохи, в противомоскитную сетку стучатся большекрылые бабочки. Совсем близко воют шакалы. Мычат спросонья коровы — стада ночуют в открытых загонах-времянках, а то и просто в поле, у дороги. В папирусном болоте время от времени кто-то надсадно и грустно вздыхает.

ГАВРЮША И ГИЗЯ

Нас немного: начальник группы советских специалистов Юрий Сергеевич Вележев, инженер-сметчик Александр Михайлович Астаховский, переводчик Юра Ситнов, шофер-завхоз Василий Иванович Игумнов. Неделей позже меня прибыли инженер-электрик Михаил Васильевич Малюга с супругой. Они — из Баку. Остальные москвичи. Мы с Александром Михайловичем «холостяки поневоле»: в силу различных домашних обстоятельств наши жены еще не приехали. Остальные живут по-семейному. Итак, нас десять.

Прочно впаялись в наш маленький коллектив зэбаньи Габри Вольт и Гизау Деста. «Зэбанья» — по-амхарски — «сторож», «часовой». Они дежурят посменно на участке, помогают нашим женщинам по хозяйству. Оба неплохо научились управлять «газиком» и все чаще выполняют шоферские поручения.

Их приняли на работу еще в Аддис-Абебе. В Бахар-Дар зэбаньи ехали с разным настроением: Габри с радостью, ибо огромный город пугал этого впечатлительного деревенского паренька с юга страны; Гизау сначала грустил в провинции, так как свыкся со столицей, любил ее шумные, многолюдные улицы.

Юрий Сергеевич как-то рассказывал мне, как долго и упорно наши товарищи старались отучить этих парней от поклонов, — так крепко въелись в их натуру обычаи той Эфиопии, которая на наших глазах медленно, мучительно медленно, уходит в безвозвратное прошлое. Сейчас они не кланяются, но «мистер» и «мадам» еще остались. Вообще-то словом «мистер» Габри и Гизау называют все живое мужского рода, а словом «мадам» — все женское. Когда они говорят о нас в третьем лице, то называют именами, ими самими придуманными. Так, я за свой длинный рост стал «лонг-мистером», а Юрий Сергеевич (185 см., 135 кг) — «биг-мистером».

Только нашего худенького Юру-переводчика зэбаньи-шофера называют его настоящим именем, а его жену, певунью Галочку, — «мадам Юра». Юрий лучше всех умеет найти дорогу к их сердцам. Помогает Гизау, который учится в шестом классе местной школы, решать задачки, а по вечерам вручает ребятам черный лакированный транзистор — они любят слушать душевные эфиопские мелодии и веселые ритмичные песни, транслируемые из Аддис-Абебы. Здесь очень популярны московские передачи на амхарском языке. Зэбаньи часто переводят нам то, о чем рассказывает Эфиопии далекая наша столица.