Экватор. Черный цвет & Белый цвет - [44]

Сначала революционеры были против кокаина. Революцию нужно делать с чистыми руками и ясной головой. Со временем оказалось, что революционным крестьянам, так же, как и реакционным, нужно кушать самим, желательно, не реже одного раза в день, кормить и поить своих детей, где-то жить, что-то на себя одевать. И все это надо покупать за деньги. За деньги же нужно было покупать оружие для революционной войны. Стоит оно, как вы уже знаете, немало. У ФАРК не было нефти, чтобы получать сверхприбыли. Не было газа. Не было металлургических заводов и золотых приисков. Зато была кока, чудесное растение с небольшими листиками, которые напоминают листики нашей ивы. Из этих листиков можно сделать отличный стимулятор, известный людям с середины девятнадцатого века. Это же американцы придумали, как делать кокаин из коки. Они же и являются главными потребителями порошка. Сытая Америка хочет умирать в чаду наркотического угара? Мы им поможем. За их же деньги. Мы отправим на Север целые эскадрильи одномоторных самолетов с грузом белого зелья на борту. Самолеты так и снуют туда-сюда. Трава на грунтовых взлетках всегда аккуратно пострижена.

На одну из таких взлеток я приземлился лет пять назад для того, чтобы переговорить с человеком, которого представили мне, как Рокко. Яркий парень этот Рокко. И прозвище соответствующее — «Rocco Sovski». Настоящее имя Себастьян Рокко Эстевес. Он отвечал за идеологическую политику ФАРК и c некоторых пор в боях с колумбийской армией не участвовал. Хотя прозвище, которым он, не скрывая, гордился, говорило о том, что в прошлом у него наверняка имелся боевой опыт. И довольно успешный. Рокко вырос на гражданской войне, которая длилась в Колумбии без малого сорок лет. Из сорока своих лет он больше половины провел в джунглях, хотя невероятным образом ухитрился закончить литературный факультет университета в Боготе. Любитель Хемингуэя. Любимец революционных солдат, особенно девушек, их в этой партизанщине участвовало немало. Женщинам такой тип должен нравиться. Густые черные джунгли курчавой бороды, а над ними огромные глаза, пронзительно сверкавшие, запутавшись в сетке мелких морщин на коричневой коже лица. Он, как правило, носил не камуфлированную панаму или берет, а обычную гражданскую кепку, и это делало его похожим не на боевика, а на модного американского кинорежиссера. Американцев он, впрочем, не любил. Лично застрелил троих американских туристов по одному лишь подозрению, что они были агентами ЦРУ. Когда их захватили где-то на западе страны, у всех нашли армейские жетоны. Бедняги утверждали, что недавно уволились из армии и приехали в Латинскую Америку, чтобы попутешествовать на досуге, но Рокко им не поверил. Ну, что еще я знал о нем? Что он собственноручно сбил сельхозсамолет, который поливал дефолиантами плантации коки. Местные крестьяне его за это хотели отблагодарить, но не успели. Рокко поймал их на горячем. Выяснил, что те одинаково успешно продавали «пасту баса» не только посредникам из ФАРК, но и врагам социалистической революции. Для непосвященных хочу пояснить, что «паста баса» это промежуточное сырье, из которого производят кокаин. Вот эту пасту Рокко, опять таки самолично, заталкивал в рот бедным индейским крестьянам, поля которых он спасал от дефолиантов. Индейцы умирали долго и мучительно. Это бизнес и ничего личного.

«Почему вас называют Рокоссовский?» — спросил я его во время первой встречи. И он, усмехнувшись, сказал с вызовом: «Учите собственную историю. Там все написано.» Мне учить ее не было необходимости, в летном училище в нас вбивали не только базовые знания о том, почему же самолет умеет летать. Я знал, что Константин Рокоссовский, маршал Советского Союза, не проиграл ни одного сражения во время Великой Отечественной войны. Но я не думал, что об этом знают и здесь, в этих гнилостных лесах. Мы сидели в палатке на берегу реки Путумайо. Сюда меня на огромной моторке, выдолбленной из цельного ствола какого-то дерева, привезли индейцы аймара. За всю многочасовую дорогу они не произнесли ни единого слова. Рокко пил мате из листьев коки. Я наблюдал за тем, как в лодку, на которой я сюда прибыл, грузят тяжеленные пластиковые мешки с какой-то субстанцией. Вряд ли это был кокаин. Возможно, в мешках была коричневая паста де кока, грязная вонючая смесь бензина и листьев коки, из которой будут выпаривать столь любимый в артистической среде белый порошок. Видели бы эти изысканные представители и представительницы богемы, из чего делают их неземное удовольствие, наверное, тут же прекратили бы нюхать. Хотя, нет, это вряд ли. Даже самый продвинутый алкоголик, зная, из каких химикатов делают водку, никогда не откажется от глотка спиртного. Знаю по себе.

Рокоссовский спокойно глядел на индейцев. Их никто ни о чем не спрашивал, видимо, в этом лагере их знали. Они тоже не особенно обращали внимание на охранников Рокко и на простых боевиков, лениво бродивших по берегу. Среди них, кстати, как я успел заметить, было немало девушек. По уровню феминизации это, наверное, самая передовая армия в мире, даром, что партизанская. Я, вылезая из моторки на берег, словно невзначай обменялся улыбками с черноглазой красавицей в пятнистой кепке, из-под которой выбивались жесткие проволочки черных волос. Красавица спустя пять минут поднесла мне чашку горячего «мате де кока». Теперь с Рокко Совски мы были на равных.