Экстренный выпуск - [9]

- Тим не имел в виду останавливаться на текущей крови и всем таком... - наблюдая за лицом Карша, агент нервно улыбнулся и сказал: - Я скажу ему, чтобы он забыл об этом.

- Скажи ему заодно, что я подумываю, не выкинуть ли к черту из газеты его мохнатую колонку.

Пресс-агент хихикнул.

- Это его встряхнет. Этой новостью я его убью.

- Только передай так, как я тебе сказал.

Второй пресс-агент вернулся с рыжеволосой Билли и разговор завертелся, как щепки в водовороте.

Террел не хотел уходить. Карш поражал его, как слепой Самсон или безумный Лир, оказавшийся на обочине жизни, окруженный дураками, жуликами и пьяницами. Пресс-агент пересказывал глазастой Билли последнюю сцену "Алисы в стране чудес":

- Это, вероятно, величайший текст из всего, написанного человеком, говорил он мягко, но воинственно. - Каждый человек должен хоть раз в жизни прочитать это своей маленькой дочке, но не тогда, когда он пьян, имей в виду.

Если это не заденет его сердца, можешь списать этого никуда не годного сукина сына в расход. Я могу тебе все рассказать о парне только по тому, как он читает отрывок, который начинается так... - он взял девушку за руку и уставился в потолок. - Вот. Она многословно лжет, и лоза роняет на неё свой лист, и она просыпается и начинает говорить со своей матерью - скорее сестрой.

- Мило, - сказала Билли.

- Льюис Кэррол на бое быков, - вздохнул Карш и махнул рукой, чтобы принесли ещё выпить, - вот что я хотел бы видеть в чертовой газете.

Террел поднялся и встретился взглядом с Каршем.

- Я убегаю, Майк. Спасибо за ужин.

- Не стоит, дружище.

Карш улыбнулся и похлопал его по руке.

- Действуй, ты на верном пути.

Террел вышел, очень жалея Карша. Кажется только на работе тот становился сам собой. Там он действовал с блистательной точностью, держа каждый отдел газеты под своим дотошным наблюдением. Но в остальном в его жизни царил хаос. Брак его распался несколько лет назад и адвокаты жены обобрали его до нитки. Карш завел любовницу, которая только добавила хлопот, а одиночества не скрасила. Он никогда не был близок с детьми сыном и дочерью - и очень редко теперь их видел. Дочь вышла замуж и уехала на западное побережье, а сын - транжира забегал периодически в офис только чтобы уладить свои финансовые проблемы.

Все это Террел знал из недосказанного, по намекам, сам Карш никогда не обсуждал с ним личные проблемы. Неудивительно, что он циничен, - думал Террел, возвращаясь в такси в по темным улицам. Он хотел бы как-то помочь Каршу. Но как? Сказать ему: расслабься, брось курить? Террел все ещё относился к боссу с почтительным благоговением, и сегодня, уходя от него, чувствовал себя предателем.

В половине одиннадцатого в вестибюле "Кол Бюлетин" света не было, и Террелу пришлось стучать, чтобы поднять вахтера.

Убийственная тягомотина пошла по новой; следующий выпуск "найт экстра" (ночной дополнительный) не выйдет раньше часу ночи. Ничего важного в нем не было: просто перепечатка дневных новостей, да первая страница обновлена сообщениями с телетайпа.

Уменьшенный состав газетчиков сидел за длинным столом с чашками кофе и дымящимися сигаретами в пепельницах. Остальная часть этажа оставалась темной: в спортивном и женском отделах никто не работал. Плафон над часами очерчивал круг света вокруг людей за столом городских новостей и возле полицейского радио.

Билл Муни, старейший репортер городской хроники, был за главного. Кивнул Террелу, он спросил:

- Хочешь кофе, Сэм? Принс заваривал. Я полагаю, его для этого и наняли.

Принс был крепким темноволосым молодым человеком, весьма прилично одетым и успевшим получить степень бакалавра в университете Айовы. Муни не имел ничего против его приятной внешности или модного костюма, но не мог простить ученой степени.

- Сейчас налью, мистер Террел, - засуетился Принс.

- Не беспокойся. Я пропускаю.

- Хороший кофе, - заверил Принс.

- Сдобренный научной мудростью, - съязвил Муни.

Террел видел, что вне круга света сидел Олли Уиллер. На нем было пальто, а ноги возлежали на корзине для бумаги.

- Человеку из общества невозможно найти места.

- А как насчет тебя?

- У меня есть работа.

- Тебе везет, - заметил Уиллер, вынимая из внутреннего кармана пальто плоскую бутылку виски. - Мне стало скучно дома. Чрезмерная снисходительность - мать пресыщения. Поэтому я спустился послушать с Муни полицейские вызовы. Это подобно контрапункту в симфонии, - очень освежает слух. Час с Муни - и я буду рад вернуться в мой закуток.

Террел знал, что с Уиллера нужно стряхнуть такое настроения, когда слова сочувствия могли растрогать его до слез.

- Старик, ты как рабочая лошадь на овес всхрапываешь на дешевые рассказы и слащавые картинки, терпеть не можешь безвкусных и серых материалов. И вечно собираешься бросить писать. Но только день без каторги, и ты уже тоскуешь.

- Господи, я все слышал, - вздохнул Уиллер, с грохотом опуская ноги. Из всей фарисейской болтовни, которую я когда-либо слышал, твоя - на первом месте, Сэм.

Террел взял у Уиллера бутылку и налил себе в пустой бумажный стакан из под кофе.

- Не возражаешь? Знаешь, Олли, ты же на самом деле пить не любишь, верно? Просто насмотрелся в кино, что все репортеры так делают...