Экспресс Токио-Монтана - [18]

Ах да, забыл предупредить:

Если вы рассчитываете услышать драму о курах и их месте под сводом небесным, оставьте эти мысли. Все, что я вам сейчас открою, не годится для сценария к фильму-катастрофе с Бёртом Рейнольдсом в роли куриного фермера, который собственными руками наводит порядок, а еще с блистательными эпизодическими ролями Регги Джексона, Лиллиан Картер, Реда Баттонса, Билла Уолтона, Элизабет Тейлор, могилами Эббота и Костелло плюс Чарлтоном Хестоном в роли «Дуба».

Неделю назад я понес курам недоеденные кукурузные початки. Приятно бывает

растормошить их этими объедками, дабы стимулировать кладку духовных яиц, что так похожи на выходы в церковь.

Заметив, что я с чем-то в руках вышел из дому, куры сбежались к забору. Мое появление в курятнике с остатками кухонного добра явилось для них главным событием дня.

Иногда я чувствую себя дирижером хорала, ведь всякий раз, когда я направляюсь к курам, они устраивают своим кудахтаньем страшный гвалт. Интересно, как восемнадцать кур исполнили бы «Мессию».

Я нес им шесть очень больших початков в маленьком полиэтиленовом мешке, но если вы хотите знать правду, вот она: початки были огромными, гигантскими, вы таких в жизни не видали!

Я собирался перебросить их через забор и заняться собственной жизнью. Однако, подойдя к курятнику и увидав, что куры столпились плотно друг к дружке, я понял, что надо бросать осторожно и постараться не попасть кукурузными початками по их куриным головам. Мне представилось, как громадные кукурузные початки валятся с неба, и три, а то и четыре курицы теряют сознание. Эта перспектива меня нисколько не обрадовала.

Я почти видел, как они лежат без чувств, а другие курицы, сгрудившись с серьезными минами вокруг павших товарищей, глядят на меня с антиимпериалистической ненавистью во взорах:

«ЯНКИ-ПЕС, УБИРАЙСЯ ДОМОЙ!»

Нет-нет, ни в каком виде не надо вешать на мою жизнь еще и эту ответственность, у меня и без того довольно проблем, а потому перед тем, как вытрясти из мешка кукурузу, я чуть-чуть прошагал вдоль забора.

Едва груда кукурузных початков вывалилась из мешка, от паствы отделилась курица, рванула ко мне, и все шесть початков опустились точно ей на голову. Конечно, никакого сознания она не потеряла. Курица отлетела в сторону и на целый фут подпрыгнула в воздух. Затем вернулась на землю, потрясла как следует головой — убедиться, что та на месте, — и присоединилась к трапезе и товаркам, которым было абсолютно по фигу, что секунду назад на эту чугунную башку свалились шесть кукурузных початков.

Я уходил в легкой растерянности, размышляя о вероятных комбинациях шести кукурузных початков с восемнадцатью мишенями, то есть куриными бошками, и о том, как же так вышло, что одна курица получила их все на свою голову. Должны быть и другие комбинации. Например: один кукурузный початок на шесть различных куриных голов; или два кукурузных початка на одну куриную голову, три початка на каждую следующую, а оставшийся кукурузный початок, промахнувшись мимо всех доступных куриных голов, благополучно падает на землю.

Думаю, вы представляете, что творилось у меня в мыслях, — но я пока не признался, зачем рассказываю вам эту историю. Иногда я чувствую себя той самой курицей, что получила на свою голову все шесть кукурузных початков.

Продавец кроватей

Он сидит один в море кроватей. Они плещут вокруг него, как тихие неподвижные волны. В Сан-Франциско зима, идет дождь, и никто не хочет покупать кровати. Ему лет сорок и скучно. Так и сидит, окруженный кроватями на любой вкус и фасон. В огромном зале, наверное, пятьдесят или шестьдесят двуспальных кроватей, а он сидит на одной.

Он понимает, что ситуация безнадежна, — судя по тому, как снял пиджак и просто сидит. На нем парадная рубашка, галстук и полагается быть пиджаку, чтобы продавец имел респектабельный вид служащего, искренне озабоченного продажей кроватей, но сейчас ему на все это совершенно наплевать.

«Никто не будет сегодня покупать кровати, — думает он. — Могу я, по крайней мере, чувствовать себя как человек».

Он также знает, что хозяин не одобрил бы его снятый пиджак, но хозяин ушел к стоматологу вырывать зуб мудрости, так что… с хозяином разобрались.

Дождь все идет.

Будет лить весь день не переставая.

Сквозь огромные панорамные окна кроватного магазина продавец смотрит на дождь, но не видит его. Пару секунд он размышляет, как дошел в своей жизни до торговли кроватями. В колледже он изучал введение в медицину, мечтал стать врачом, но он бросает эти мысли. Слишком они тягостны, лучше выбросить из головы.

Кровати между тем ждут хозяев.

Они ждут покоя сна и подскоков страсти, что калечит пружины. Они ждут тысяч чистых простыней, что станут потом грязными. С парой девственных простыней это произойдет совсем легко.

На этих кроватях люди будут зачинаться и люди будут умирать.

Век спустя кровати превратятся в музейные экспонаты, изумляя и поражая новых людей, которые будут носить странную одежду, а может статься, и говорить на еще не придуманных языках.

Продавец, едва не потерявшийся в безбрежности этих кроватей, не знает, что на самом деле он пастырь будущего, а кровати — его паства.