Эксперт, 2014 № 24 - [9]

Вообще, банкротства или тяжелое финансовое состояние компаний, работающих с госзаказами, — это новый тренд. «Раньше госконтракты считались гарантией надежности, но сейчас все изменилось, — констатирует Игорь Комягин. — Если несколько лет назад госконтракты в основном предполагали авансы, получив которые предприниматель приобретал оборотный капитал и мог начинать работу, то сейчас в большинстве случаев госконтракты предполагают оплату уже по факту сделанных работ. Это означает, что предприниматель должен взять кредит, чтобы выполнить контракт, и еще где-то пополнять оборотный капитал. Нередки случаи, когда изначально предприниматель готов войти в проект с маржей, к примеру, 15 процентов, а в результате тендера маржа снижается до шести процентов». Банкир отмечает, что имеют место и задержки с оплатой инфраструктурных проектов: компании входили в них, но деньги не получили. Есть примеры вызванных этим банкротств, когда компании приходится распродавать активы, чтобы иметь возможность погасить обязательства. Большие проблемы в длительных инжиниринговых проектах, которые предполагают проектирование, закупку оборудования и сдачу «под ключ».

Банки под угрозой

Отчетность банков уже начинает показывать, что проблемы с погашением кредитов растут. Например, чистая прибыль ВТБ по МСФО за первый квартал 2014 года снизилась в 39 раз, из-за того что банку пришлось направить в резервы 47,6 млрд рублей. Это вдвое больше того, что ВТБ направлял в резервы в первом квартале 2013 года. А доля кредитов с просрочкой более 90 дней за отчетный квартал выросла с 4,7 до 5,8%.

«Ситуация с корпоративными кредитами и экономикой действительно сложная, и в ближайшее время она будет только ухудшаться, — подтверждает заместитель генерального директора рейтингового агентства “Эксперт РА” Павел Самиев . — При этом статистика по просрочке не отражает реального качества активов; кажется, что заметного ухудшения их состояния в сегменте корпоративных кредитов (кроме малого бизнеса) не происходит. Но на самом деле банки все чаще используют такие инструменты, как пролонгация, реструктуризация, перекредитование. Это видно по доле переквалифицированных ссуд (третья группа качества), которая начала расти еще в середине прошлого года». По данным «Эксперт РА», доля пролонгированных кредитов сейчас составляет 18% всего портфеля кредитов юрлицам, тогда как еще год назад этот показатель был 12%, то есть налицо рост в полтора раза. Конечно, это еще далеко от показателей кризисных 2009–2010 годов, когда эта доля составляла 25%, но тенденция явно свидетельствует об увеличении числа проблемных активов. «Растет и уровень резервирования по корпоративному портфелю — но в отличие от розничного портфеля, по которому ЦБ атаковал банки, заставляя их увеличивать качество резервов, в корпоративном кредитовании до сих пор резервов недостаточно», — добавляет Павел Самиев.

«Рост плохих корпоративных долгов в абсолютном выражении наблюдается уже несколько лет, но более отчетливо это проявилось с начала 2014-го. Причин здесь несколько: органические, связанные с общим ростом портфеля корпоративных кредитов, и кризисно-институциональные», — говорит аналитик по кредитному анализу ИК «Атон» Ринат Кирдань . Он указывает на отношение объема плохих долгов (просроченных кредитов) к общему объему кредитов, которое снижалось с пика в районе 6,5% в середине 2010 года почти до 4% в начале 2014-го. Но снижение это было связано с ростом знаменателя, то есть с выдачей новых кредитов и списаниями и реструктуризациями в числителе. Фундаментального восстановления кредитного качества не происходило.

Опасность в том, что истинного качества корпоративных кредитов, выданных банками, статистика и широкая публика не видят. «Официальная статистика и отчетность банков дают одни цифры, посчитанные по заданным методологиям (например, просрочка 90 дней и выше), тогда как на самом деле плохих кредитов гораздо больше, — предупреждает Кирдань. — Типичный пример: преддефолтный заемщик не может расплатиться по кредиту и процентам, но банк, чтобы не создавать резервы и не нагружать капитал, дает заемщику новый кредит на выплаты старого и процентов по старому. С точки зрения отчетности (и, соответственно, официальной статистики сектора) кредит значится как обслуживаемый и в сегмент плохих кредитов не попадает, хотя заемщик, по сути, мертв и кредит явно плохой».

Достоверно оценить реальный объем плохих кредитов по всему сектору невозможно. По оценкам «Атона», во время прошлого кризиса он достигал 16–18% портфеля, или 60–80% капитала по всему сектору. «При этом объем показанных в отчетности резервов здесь не очень важен как таковой, так как этой цифрой легко манипулировать, поэтому она малоинформативна. Если отталкиваться от консервативного показателя плохих кредитов в 10 процентов портфеля сегодня, то это, грубо, больше половины капитала банковской системы, — говорит Кирдань. — Звучит страшно, но далеко не все потери реализуются, поскольку часть кредитов так и продолжит жить дальше в условиях реструктуризации, источниками капитала для банков будут в том числе рыночные субординированные кредиты, но самым главным источником будет, как всегда в России, государство — это и ЦБ РФ, и ВЭБ, и Минфин, использующие множество схем рекапитализации (конвертация, префы в обмен на суборды, прямое вливание и так далее), часть из которых уже была обкатана в 2008–2009 годах. Однако при повторении сегодня кризиса такой же глубины, что и в 2008–2009-м, удар по банковскому сектору будет более мощным, а последствия — более печальными для сектора и экономики в целом».