Эксперт, 2013 № 39 - [30]

Борис Ельцин и Руслан Хасбулатов до конфликта

Фото: ИТАР-ТАСС

Президентская или парламентская?

Принципиальные разногласия между «демократами» из Верховного Совета и «демократами» из окружения Ельцина состояли как раз в отношении к тому, какая политическая система нужна России. Демократы Верховного Совета и вообще его большинство выступали за парламентскую республику, а их оппоненты, удивительным образом считая именно себя настоящими демократами, восхищались Пиночетом и думали, как бы, не теряя демократического лица, получить возможность не считаться с мнением парламента. И настаивали на суперпрезидентской республике.

Один из членов команды Гайдара говорил, объясняя эту позицию: «Одного президента-рыночника найти легче, чем 450 депутатов-рыночников». Он же, будучи человеком довольно отвязным, в ответ на замечание, что трудно рассчитывать на президента, который болеет известной болезнью, сказал: «Больной рыночник лучше здорового антирыночника». Повторив буквально слова вожака матросов-анархистов из пьесы Вишневского «Оптимистическая трагедия», что «больной революционер лучше здорового контрреволюционера».

Более того, два ведущих демократа того времени Гавриил Попов и Геннадий Бурбулис выступили в начале 1992 года со статьями, в которых доказывали, что России ближе беспартийная демократия. И хотя этот взгляд обосновывался российской историей, за ним стояло простое соображение: с сильными партиями надо считаться, а реформаторы не хотели с кем-либо считаться.

В российском обществе с тех пор утвердилось скептическое отношение к партиям и мнение, что для России подходит именно президентская форма правления, — потому что у нас такая страна, для управления которой нужна сильная рука. И многие считают, что чем сильнее, тем лучше. Потому что иначе в стране воцарится хаос. Однако мировой исторический опыт и политическая наука утверждают, что именно парламентская республика лучший способ и против хаоса, и против злоупотребления властью, потому что в парламентской республике гибче и изощреннее система сдержек и противовесов.

Сошлюсь на опыт непопулярных теперь в России американских советников, которые после войны в Германии и Японии содействовали утверждению в этих странах именно парламентских систем — республики и монархии. И это не случайно. Американцы на примере истории самих Германии и Японии и стран, воспроизводивших американскую президентскую политическую систему в той же Латинской Америке, видели, что всюду она достаточно быстро вырождается в лучшем случае в автократию. Просто потому, что в рамках парламентской системы приходится искать компромиссы между различными политическими силами и легче это делать. Кроме того, деятельная парламентская система инициирует развитие партийной системы, которая самым естественным образом выстраивается в соответствии с социальными запросами различных общественных страт.

Политические же игры вокруг одного политика — кандидата в президенты неизбежно порождают развитие не политических партий, но клиентел, а вокруг уже избранного президента — неизбежно вырождаются в закрытые от общественности интриги за место около «трона», в то время как в парламенте политическое противостояние заведомо публично и, следовательно, более подконтрольно общественному мнению. Ответ на вопрос, почему в США удавалось избегать такой концентрации интриг и власти, как в латиноамериканских или азиатских странах с президентской формой правления, требует отдельного анализа, но факт налицо. Хотя надо честно признать, что последние десятилетия и американская система, и парламентские системы европейских стран тяготеют к сужению возможностей демократических институтов.

Конечно, сейчас бессмысленно возвращаться к дискуссии 1993 года. Политическая система выбрана. Но актуальным остается вопрос о пределах полномочий каждой из ветвей власти. Особенно на региональном и местном уровнях, где сильная рука губернатора или мэра без серьезного парламентского контроля и за пределом влияния центральных СМИ зачастую заводит в бюрократические тупики.

Фото: Валерий Щеколдин / Grinberg Agency

Экономическая политика

Октябрьский переворот невозможно анализировать без анализа его экономических последствий.

Выше мы уже отметили тот странный выбор, который реформаторы предоставили России, — между коммунизмом и бандитским капитализмом. Но на самом деле в 1992 году они категорически не соглашались с тем, что именно такой выбор предстоит благодаря их экономической политике. В начале 1992 года в Верховном Совете состоялись слушания, посвященные экономической политике, на которых присутствовал весь экономический академический бомонд — Дмитрий Львов, Леонид Абалкин, Олег Богомолов и многие другие, в унисон говорившие, что выбранная экономическая политика создаст в России бандитский капитализм. Гайдар с негодованием отвергал эти обвинения.

Главным фронтом борьбы между реформаторами и большинством Верховного Совета была приватизация, в основном завершившаяся залоговыми аукционами, в ходе которых узкая группа доверенных лиц получила самые лакомые куски государственной собственности.