Экспедиция в любовь - [9]

Маша открыла дверь в освещенную баню и в свете, лившемся из нее, увидела, что Павел сидит привалившись к стене и прижимая руки к голове. Убедившись в том, что он жив, Маша быстренько ополоснулась, оделась и только после этого присела на корточки возле поверженного врага.

— Паш, ты жив?

— М-м-м, — раздалось в ответ жалобное мычание.

— Сам виноват! Ну посиди, я сейчас тебе что-нибудь холодненькое приложу.

— С-спасибо, приложила уже, — жалобно ответил Павел.

Сбегав к реке, Маша намочила полотенце и принесла его Паше.

— На… Мозги можешь не бояться простудить, их у тебя явно нет. Как ты думаешь, сотрясения нет?

— Ты же говоришь, что мозгов нет — откуда сотрясение? — с трудом проговорил несчастный.

— Тоже верно, — согласилась Маша. — Ну пошли, маньяк-неудачник. Тебе лечь нужно и поспать. Анальгин есть? Нет, конечно! Ну иди к себе, я принесу.

Павел, постанывая, отправился в свою палатку. А через пару минут туда прибежала Маша с таблетками.

— Вот, держи. И кстати, не думай, что я на тебя не обиделась. Просто нет у меня привычки раненых добивать.

— Лучше бы добила, — простонал Паша, держась за голову.

Убедившись в том, что ее жертва скорее всего выживет, Маша вернулась в столовую, где еще сидели все. Положив себе на тарелку несколько кусков рыбы, Маша принялась за нее с таким аппетитом, что Татьяна удивилась:

— Ты что это как с потравы?

— Не знаю. После бани есть захотелось, просто ужас. Татьяна не упустила случая спросить у Маши, куда подевался Павел.

— А я откуда знаю? — недоуменно посмотрела она на Таньку.

— А почему у тебя какой-то вид странный и глаза блестят?

Этот вопрос Маша просто оставила без ответа, и Татьяна отстала. За столом тем временем разворачивалась обычная для выходных дней картежная баталия. Машу тут же позвали к себе игроки в преферанс, и по палаткам все разошлись лишь часа через два.

Едва успела Маша залезть в свою палатку, как прекратилось негромкое тарахтение движка, и лагерь погрузился в темноту. Устроившись поудобнее, она, как обычно, тихонечко включила приемник и, закинув руки за голову, лежала и слушала ностальгическую мелодию «Отель «Калифорния»».

Из головы, конечно, не выходил сегодняшний дурацкий случай в бане. Неужели она сама дала Пашке повод? Нет, не может быть. Они работают вместе не первый год, и она общается с ним так же, как всегда. Это у него самого какая-то дурь взыграла. Интересно, а что было бы, если бы она его этим тазом не шарахнула? Маша представила, что Павел сжимает ее все крепче, вот он повалил ее на скамью, вот… Тьфу, дура ненормальная! Нет, Паша явно не ее герой. Она совершенно не могла представить его в роли своего партнера, пусть даже невольного. А кого могла бы представить? Нет, дважды дура!

Глава 2

Маше приснилась дочка. Веселая, загорелая, она бежала по прибрежной гальке вдоль полосы прибоя, размахивая почему-то огромным подсолнухом. «Откуда на море подсолнухи?» — удивилась Маша во сне. Впрочем, в Геленджике она никогда не была и понятия не имела, что там растет. Впрочем, почему бы и нет — все-таки это не Шри-Ланка какая-нибудь, а Краснодарский край, вряд ли там какая-нибудь экзотическая флора произрастает.

Сама она на море была лишь два раза в жизни, причем один раз давно, а другой — очень давно. Первая поездка была в далеком детстве, с родителями, а вторая — во время каникул после первого курса. Практика у будущих второкурсников длится всего месяц, и не в полевых партиях, а в учебном лагере. Вот они большой компанией и отправились тогда бродяжничать между Судаком и Феодосией.

Славное было то лето! А после этого какие уж там летние отпуска… Лето — это самый разгар работы, полевой сезон. Поэтому отпуск Маша старалась раньше брать в феврале, когда было еще по средствам съездить в Домбай покататься на лыжах. Но и там в последний раз она была года четыре назад.

Мишка ездил, конечно, с ней, но толком кататься на горных лыжах так и не научился. Он вообще был не слишком-то ловким, ее добродушный увалень, Мишка-медведь. Дома постоянно билась посуда, ломались разные хрупкие предметы.

С самого рождения дочери Маша не переставала удивляться, как Михаил ухитряется быть таким осторожным и ловким в обращении с крошечным существом. Сначала она вообще боялась подпускать мужа к ребенку, опасаясь, что тот неосторожно возьмет малышку на руки и сделает ей больно. Однако уже через несколько дней после выписки из роддома ее опасения исчезли. Мишка так ловко пеленал и купал Ксюшу, что Маше было впору у него поучиться.

Впрочем, он был почти таким же нежным и с женой, которую трепетно обожал. Мишка учился на одном факультете с Машей, но на разных отделениях. Он был немного старше ее, потому что поступил в институт, уже успев отслужить в армии и поработать год на буровой установке. Первые два года учебы, как потом он сам признался, он просто не решался даже сделать попытку познакомиться с Машей поближе.

— Ты, Маруська, просто представить себе не можешь, как мне хотелось заговорить с тобой!

— Ну и почему же не заговаривал? — смеялась Маша.

Мишка сделал испуганное лицо и замахал руками:

— Ты что, с ума сошла? Я же боялся тебя как черт ладана! Нет, пересилить себя я, наверное, смог бы, но дело даже не в этом. Просто боялся, что ты меня отошлешь подальше, и что я тогда стал бы делать? А так хоть какая-то надежда была. И, как выяснилось, не зря я надеялся!