Экспедиция к Южному полюсу. 1910–1912 гг. Прощальные письма. - [12]
Барометр опускается, но не быстро и стоит все еще выше нормального. Днем затуманило. Еще один день, и мы должны выйти из района западных сильных ветров.
Мы продолжаем обсуждать проект высадки у мыса Крозье и, по мере того как рассматриваем его, все больше увлекаемся им. Например, с такой базы мы должны составить себе верное представление о движении Великого ледяного барьера и об относительном движении среди выдвигаемых давлением ледяных гряд. Несомненно, было бы величайшим счастьем благополучно высадиться там со всеми нашими припасами и громоздкой кладью.
Все очень веселы. Весь день слышен смех и песни. Любо плавать с такой веселой командой. Сегодня неделя, как мы вышли из Новой Зеландии.
Среда,10 декабря. Ш. 01°22, 179°56 в. д. Хорошо идем S25 Е150. Антарктический полярный круг 313. Барометр быстро и неуклонно падал всю ночь, а сегодня утром неожиданно так же круто пошел вверх. Одновременно с этим с юго‑запада подул резкий бриз и заставил нас уклониться от курса на три румба. Море было по‑прежнему спокойно, что свидетельствует о близости льда. Сегодня в полдень температура воздуха и воды была 34° [+1,1 °C] — еще лишнее подтверждение этого предположения. Подул славный ветер, и вновь идем по курсу делая от 7 до 8 узлов. Множество птиц около нас. Впервые увидели буревестников и большую чайку (скуа) Мак‑Кормика. Продолжают появляться альбатросы и буревестники. От холода мы все голодны, и страшно смотреть, как быстро все съедобное уничтожается нашими двадцатью четырьмя молодцами со здоровыми аппетитами.
Вчера обсуждал работу западной геологической партии и объяснял Понтингу, как желательно было бы, чтобы он к ней присоединился. Я даже думал поставить его во главе этой партии, как старейшего и опытнейшего путешественника. Говорил об этом ему, потом Гриффису Тэйлору. Последний, видимо, был глубоко огорчен. Мы втроем обсудили этот вопрос, и Понтинг сразу же отказался, объявив свое полное согласие признать главенство Тэйлора. Получилось удовлетворительное решение, показавшее Понтинга в самом выгодном свете. Он, несомненно, славный малый.
Кстати, приведу здесь образчик того, каким духом воодушевлены наши люди. После шторма, в той части верхней палубы под баком, где помещаются лошади, открылась сильная течь, и грязь из стойл протекала вниз на койки и постели. Но никто об этом не заикнулся. Люди как можно лучше завешивались клеенками и брезентами, но ни разу не пожаловались. Надо признаться, что столовая команды донельзя неудобна. Все разбросано; вода всюду нашла себе дорогу; дневного света нет; воздух проникает только через небольшой люк; освещение лампами крайне неудовлетворительно. Люди на палубе неоднократно мокли до костей и не имели возможности переменить одежду. Если все это принять в соображение, надо дивиться их безропотной выносливости.
Первый лед. Сегодня за обедом пронесся слух, что появились льды. Эванс подтвердил заявление Читэма, что, когда солнце выглядывает из‑за облаков, далеко к западу виднеется айсберг.
Четверг, 8 декабря. Ш. 63°20, 177°22 з. д.; S31 Е138. До Полярного круга 191.
Вчера вечером в первую вахту ветер значительно посвежел и начал довольно сильно задувать. Судно слегка отклонилось от курса — не более чем на два румба. Пришлось убрать брамсель и грот‑мачту, а позднее, ночью, ветер постепенно перешел во встречный.
В 6 ч утра пришлось убрать все паруса, и сегодня весь день судно ныряет при крепком ветре и умеренном волнении. Барометр в течение суток поднимался, но теперь как будто собирается повернуть назад. Было светло всю ночь, что всегда приятно, только этот противный ветер сильно испытывает терпение, тем более что угля у нас выходит больше, чем я рассчитывал. Мы умудрялись держать от 62 до 63 оборотов машины на девяти тоннах угля, но каждые три дня вынуждены были опреснять воду, на что уходило еще полтонны. Кроме того, полтонны в неделю расходует повар. Пробивать путь к Южному полюсу, бесспорно, не так легко!
Ночью меня очень беспокоила качка. Судно ныряло, беспорядочное волнение кидало его резкими, короткими движениями. При каждом броске мысли мои обращались к нашим бедным лошадям. Они сегодня чувствуют себя как будто недурно; но понятно, что постепенно теряют силы. Так и хочется, чтобы судно больше не качало и чтобы они хорошенько отдохнули. Бедные, терпеливые создания! Невольно спрашиваешь себя, надолго ли они сохраняют память о претерпеваемых страданиях. Животные часто помнят места и условия, в которых они терпели бедствия или испытывали боль. Помнят ли они такие обстоятельства, которые производят на них глубокое впечатление страха или внезапной боли, сглаживается ли у них воспоминание о длительных тяжелых переживаниях? Кто скажет? Было бы великим благодеянием природы, если бы у них изгладилась память об этих неделях медленной, но неизбежной пытки.
Собаки снова чувствуют себя прекрасно. Для них самое неприятное быть постоянно мокрыми. Именно вследствие этого состояния, длившегося в течение всего шторма, мы едва не лишились нашего чудного собачьего вожака. Утром его нашли в крайнем истощении, только слабо вздрагивающим. Жизнь едва теплилась в нем. Османа зарыли в сено, и так он пролежал сутки, отказываясь от пищи. Он проявил изумительную выносливость своей породы тем, что уже через сутки ожил как ни в чем не бывало.
