Экспедиционный корпус - [7]

Внешним видом и физическим здоровьем я подходил, но комиссию смущала моя работа в продолжение нескольких лет на кожевенном заводе.

– Где этот завод, на котором ты работал, – в городе? – спросили меня.

– Никак нет, не в городе, а в селе, – ответил я.

– Сколько человек было всех рабочих?

– Человек двадцать.

– Ничего страшного нет, подойдет, – сказал один офицер.

– Я то же думаю, – поддержал его другой.

– Можешь итти, – приказал толстый полковник.

Повернувшись по всем правилам, я вышел.

Всех нас, кузнецких, в числе пятидесяти шести человек зачислили в первую роту второго особого полка.

Командовал полком полковник генерального штаба Дьяконов. Командиром первого батальона был подполковник Иванов, командиром первой роты – капитан Юрьев-Пековец. Он был отозван с германского фронта, где командовал полком.

Какое было назначение нашего полка, мы не знали. Одни говорили, что полк направят в Петроград охранять царя, другие пророчили посылку на турецкий фронт, третьи – в Салоники. Официально об этом объявлено не было.

Целый месяц полк учили отдавать честь, ходить гвардейским маршем, отвечать начальству. Вечером учили петь песни. Никаких тактических занятий не производилось, не занимались даже изучением устава полевой службы.

Во второй половине января 1916 года полку был произведен смотр командующим военным округом генералом Сандецким, который также забраковал многих солдат и унтер-офицеров.

Когда всех забракованных заменили солдатами самарского гарнизона, полк сформировали окончательно. Вскоре был получен приказ об отправке его во Францию.

Около двух недель мобилизованные самарские портные и фуражечники перешивали шинели, гимнастерки, брюки и фуражки, подгоняли их соответственно росту солдат. После перешивки обмундирование было занумеровано, номер записан за каждым солдатом. Все уложили в ящики, которые были сданы в хозяйственную часть. Мы остались в том обмундировании, в каком приехали в Самару.

*

Второго февраля полк с музыкой двинулся на станцию. Несмотря на морозный день, все улицы Самары были полны народа. Из толпы слышались выкрики:

– Наверное на своем фронте места нехватает для таких молодцов, вот и вздумали отправить во Францию…

Солдаты действительно выглядели молодцами. Высокого роста, крепкого телосложения, старше тридцати лет не было никого.

Топот более семи тысяч ног заглушал звуки хрипучего оркестра. Впереди полка с развернутым знаменем шел великан- знаменщик, старший унтер-офицер Василий Сабанцев, уроженец Вятской губернии.

На станции нас ожидал состав товарных вагонов-теплушек. Выстроив людей возле вагонов, ротные командиры скомандовали «смирно». С левого фланга послышалось монотонное пение. Полковой поп шел с хвоста эшелона к голове, кропя вагоны и солдат «святой водицей». При выступлении из казармы он дал каждому из нас по евангелию и строго наказал читать каждый день по два часа с таким расчетом, чтобы прочесть все до Харбина. Там поп обещал проверить каждого солдата, как тот усвоил «священное писание».

Поезд отошел вечером часов в шесть. Полк разместили в четырех эшелонах, следовавших один за другим с небольшими промежутками. Головным двигался наш первый батальон.

В Челябинске нам выдали программы занятий. В них было указано между прочим, что на чтение евангелия ежедневно полагается два часа. Солдаты никак не склонны были заниматься в дороге. Они предпочитали евангельской «премудрости» долгие задушевные разговоры об оставленном доме, о неизвестном будущем, предпочитали песни, пляски, картежную игру.

Но и начальство не проявляло рвения и интереса к занятиям; раздав программы, оно выполнило лишь некоторую формальность.

Однако блюсти дисциплину нуяшо было. И на станции Иннокентьевская (недалеко от Иркутска) командир нашего батальона подполковник Иванов попытался подтянуть солдат. По его приказу на глазах всего эшелона, выстроенного вдоль состава, несколько солдат – любителей картежной игры – получили по шесть пощечин…

С этого времени началось «близкое» знакомство солдат со своими старшими командирами, которые должны были вести их в бой на фронте в далекой Франции. Понятно, что впечатление от этого знакомства было неприятное. Но это оказалось только «цветиками», а «ягодки» были впереди.

На станции Манчжурия эшелон стоял две недели. Китайцы потихоньку от начальства продавали нам спирт. Не видя спиртных напитков с самого начала войны, некоторые любители с жадностью набрасывались на них. В первый же день стоянки многие были пьяны, вечером в вагонах слышались песни, пляски. Спирт развязал языки, то и дело раздавались угрозы по адресу начальства. Офицеры в вагоны не заглядывали. Люди становились смелее и продолжали пить.

Но вот наступило утро. Горнист заиграл подъем. Была подана команда: «Выходи, стройся!» Появился подполковник Иванов со своей свитой. Он приказал нам, старшим вагонов, выйти на пять шагов вперед и потребовал выдать всех, кто ночью пил спирт и ругал офицеров. Это требование Иванов повторил три раза, но мы молчали. Наконец он отсчитал из нашей группы семь человек и в последний раз предложил назвать тех, кто пил. Одни продолжали молчать, другие старались доказать, что у них в вагонах солдаты спирта не пили.