Экспаты - [32]
А там, в умывальной комнате первого этажа этого маленького каменного дома, за передней панелью недействующего нагревателя, хранится небольшой стальной ящичек, прикрепленный сильными магнитами.
— О’кей. Да, кстати, Декстер! Джулия просила кое-что тебе передать.
Поспешный бросок в Арденны — это они уже пробовали. Пробный бросок.
— Да?
— Полковник умер.
Декстер никак не реагирует.
— Декстер?
— Да, — говорит он. — Я понял.
— Тогда о’кей. A bientôt.[45]
А внутри этого ящичка в умывалке фермерского дома лежат аккуратные хрустящие пачки банкнот, миллион евро, наличные, которые невозможно отследить. Наличные для новой жизни.
Испанская парочка ушла из салона. Кейт теперь одна, смотрит на фотографии, на изображения воды, песка и неба, воды, песка и неба, воды, песка и неба… Бесконечные серии параллельных линий синеватых и коричневатых оттенков, в тени серого и белого. Гипнотизирующие линии, абстрактные изображения мест, которые и сами по себе настолько абстрактны, что уже не смотрятся как некие места под солнцем — просто сочетания линий и оттенков.
«Может, это берег, — думает Кейт. — Какой-то дальний берег, где мы когда-нибудь будем жить. Когда исчезнем отсюда».
Глава 9
Позвонить кому-то в Америку было мудрено из-за разницы во времени и школьного расписания. По утрам она всегда была свободна, доступна; но жители Восточного побережья Штатов еще спали или завтракали. Когда в Вашингтоне было девять утра, она забирала детей из школы, сидела с ними, находилась в булочной, в бакалее, в мясной лавке или спортзале, вела машину, что-то чистила, варила или жарила. А освобождаясь — дети умыты и уложены в постель, тарелки вымыты, дом приведен в порядок, — падала с ног от усталости, погружалась в себя, смотрела по Итунее повторы прошлогодних шоу, подключив лэптоп к телевизору с помощью многожильного кабеля, этого незаменимого помощника цифровых средств массовой информации.
В своем часовом поясе она могла позвонить только одному человеку. Кейт набрала длинный номер и услышала ответ после первого же гудка.
— Хелло?
— Привет, — сказала она. — Мне скучно. — Она не представилась и не назвала его по имени. Никаких имен по телефону, никогда. — Честно говоря, мне так скучно, как еще не бывало. За всю мою жизнь.
— Мне очень жаль, — сказал он.
— Я стираю.
— Ну и отлично, — одобрил он. — Это очень важно, чтобы семья была одета в чистое.
Кейт поняла, что этот их разговор — скука, стирка и прочее — звучит как шифрованный доклад координатору операции об успешной вербовке.
— Расскажи мне что-нибудь интересное.
— Интересное? Э-э-э… сейчас. Ни один американский президент не был единственным ребенком в семье. Все они имели братьев и сестер. Если не родных, биологических, то сводных.
Она знала Хайдена с самого начала своей карьеры. По прошествии всех этих лет было нетрудно забыть его ярко выраженный тягучий акцент вечно усталого и разочарованного человека из Локаст-Вэлли, штат Нью-Йорк, — он всегда цедил слова, почти не разжимая челюсти. Никто здесь, в Люксембурге, не говорил с таким акцентом. Даже британцы.
— Неплохо. Четыре очка.
— Нет, так нечестно! По статистике, двадцать процентов американских детей — единственные у своих родителей. Но ни один американский президент не рос в такой семье. Ну, как?
— О’кей, пять очков. — Она невольно улыбнулась, несмотря на отвратительное настроение. Веселые и интересные факты из запасов Хайдена всегда приводили ее в хорошее расположение духа. — Но мне все равно очень одиноко.
— Да, я знаю, это тяжело, — сказал он. — Но это пройдет, потом будет лучше. — Хайден всю свою взрослую жизнь провел за границей. И знал, что говорит. — Обещаю, будет лучше.
— Может, папочка хочет рассказать, чем он сегодня занимался?
Джейк и Бен не поднимали глаз от коричневых ломтей жареного мяса («Моя баварская кухня», с. 115). Даже поняв, что один из их родителей начал атаку на другого, они бы не отреагировали — это не их война.
Декстер промолчал.
— Или может быть, папочка думает, что мамочка недостаточно умна, чтобы понять что-то в его работе?
Он перестал жевать.
— Или может быть, папочке просто наплевать, что мамочке что-то хочется узнать? Из любопытства.
Джейк и Бен обменялись быстрыми взглядами и повернулись к отцу.
Кейт отлично понимала, что это нечестно. И ей не следует так говорить. Но обида взяла верх. Она сегодня дочиста отскребла три туалета. Чистка туалетов занимала верхнюю строчку в списке домашних тягот, которые она больше всего ненавидела.
Декстер положил вилку и нож.
— Что именно ты хочешь узнать, Кэт?
Она скривилась — он специально назвал ее прежним именем.
— Я хочу узнать, что ты делаешь. — Кейт никогда не совала нос в рабочие дела Декстера, по крайней мере не приставала с вопросами к нему лично. Они всегда поддерживали такие семейные отношения, давая друг другу большую свободу. Это качество она более всего ценила в своем муже: его готовность не знать. А теперь сама Кейт желала знать. — Чем ты сегодня занимался? Или я слишком многого хочу?
