Сначала «глашатай» долго зачитывал статьи новой харатьи, принятой без одобрения Вече, о правах и обязанностях смоленского наместника. Затем зачитал Закон «О Смоленском государе», посвящённый моей скромной персоне и мной же полностью написанный. Здесь я постарался. Во – первых, смоленского князя переименовал в государя, а во – вторых, нарезал ему столько власти и полномочий, что Боярская Дума и смоленский наместник, при моём присутствии в городе, превращались в чистые декорации. Реальную власть над городом и то, с множеством условностей и оговорок, они могли обретать лишь в случае отсутствия в столице смоленского государя. Вводить царские титулы не получилось бы, для этого требовалось заручиться согласием Константинополя или Никейской империи, становиться же самозваным царём было ещё хуже. Поэтому, для обозначения своего нового положения и уровня власти, решил использовать давно употребляемый на Руси термин «государь», который был синонимом слову «князь». Я сознательно решил дистанцироваться от князей, выделяя, таким образом, себя из общей массы Рюриковичей.
– Здравствуй, государев Смоленск!
Когда глашатай закончил чтение, я взял рупор и обратился к народу. Горожане зашумели, приветствуя меня в ответ.
– Хотя, отныне общегородские вечевые сборы будут под запретом, но вам, смоляне, не воспрещается устраивать сходы во всех концах города и обсуждать там волнующие вас вопросы, а принятые большинством голосов решения потом вносить на рассмотрение смоленского государя, наместника или Боярской Думы.
Площадь довольно загудела. Я уже думал было двинуть речь по поводу своего нового статуса, как из окружавший помост толпы бояр раздался чей – то вопрос на злобу дня:
– Так тебя теперь, Владимир Изяславич, величать надоть государём, а князем нельзя?
– Да! – отвечал я не столько боярину, сколько внимательно слушающей меня толпе народа. – Отныне я более не князь над вами, но государь! В моём государстве – Смоленской Руси – не будет более места удельным князькам и прочим сепаратистам! – единственное исключение было сделано для Кричевского князя, удел которого, рано или поздно, но будет прибран к моим рукам. – Отныне Смоленскую Русь всю целиком будут наследовать только старшие сыновья смоленских государей!
Я перевёл дух, и стоящая на площади звенящая тишина взорвалась глухими перешёптываниями собравшегося народа. На меня устремились взгляды с эмоциями всех оттенков – удивления, непонимания, одобрения, злости.
– Да – да, вы не ослышались! Настала пора внести изменения в нашу жизнь! И потому я более не князь, но государь над всеми вами, с правами и обязанностями главы семейства над своими домочадцами! Отец, добрый христианин, своих детей попусту и без причины не обижает, а наоборот, холит их и лелеет, но за ослушание – наказывает!
Закончив своё выступление, я сошёл с помоста. Предстояло ещё пройти обряд благословления владыки в главном кафедральном храме города. А уже затем последует процедура присяги – целования креста.
Сопровождаемый толпой свитских, я направился в Успенский собор. Народ тоже стал перетекать с Торговой площади поближе к Соборной горе.
Остановившись перед входом трижды перекрестился. В храме было не протолкнуться от именитых горожан и многочисленного церковного клира. У алтаря уже поджидал епископ, сияющий в отсветах свечей своим золотым одеянием.
– Благослови владыка, на стол отца моего и деда! – епископ Алексий, невнятно что – то бормоча трижды меня перекрестил, а с хоров начало раздаваться стройное пение.
Когда эти песнопения закончились, к кресту стали по одному подходить присутствующие в храме вельможи, мои ближники, и со словами «Ты наш князь» целовать крест.
И здесь епископ мне подгадил, ведь заранее с ним было оговорено, что слово «князь» в словах присяги надо было заменить словом «государь». Хотя, после присяги полковника Клоча, произнёсшего вместо «князь» слово «государь» остальная очередь быстро смекнула и все остальные присягать стали со словами «Ты наш государь» на устах.
Присяга проходила не только в Успенском соборе, она полным ходом шла также по всем церквям во всех концах города. В этот же день присягали новому князю – государю не только в Смоленске, параллельно процедура принесения присяги развернулась во всех не отпавших от Смоленска городах княжества.
Вечером того же дня на Торговой площади были выставлены бочки с водкой и пивом. Спиртное разливалось бесплатно всем желающим. Но народ в усмерть не успел напиться, уже через пару часов все ёмкости с хмельным опустели. Всю ночь до утра не смолкало в городе веселье. Народ развлекали скоморохи, играли и пели песни гусляры, а отпущенные в увольнительные вои, пребывающие навеселе, тискали повизгивающих девок в подворотнях.
Через день после грандиозного пира, устроенного в честь моего вступления в «новую должность», мы, во главе с новым наместником Перемогой, при участии выборных от горожан, вместе с некоторыми членами Боярской Думы и при силовой поддержке вошедших в город войск, продолжили искоренять изменническую скверну. Все, кто был замечен в поддержке Ростислава Мстиславича и чьи люди наиболее активно участвовали в Вечевом побоище, хватались прямо в своих дворах и препровождались в порубы лояльных мне боярских семейств. А оттуда по – одному попадали на мой княжий суд, где беседовали не только со мной, но и с мастерами заплечных дел во главе с Зуболомом.