Эксгумация - [24]

— Зачем? Они за тебя переживают. Я сама понятия не имела, что увижу, когда ехала сюда.

— Неужели мой голос по телефону звучит настолько отвратительно?

— Похоже, у тебя прекрасное настроение.

— Не дай себя обмануть, как другие.

Мы пешком дошли до ресторана «Раджа», который полностью соответствовал ожиданиям британца в отношении индийской кухни: фирменные виды карри подавались в псевдороскошном интерьере под аккомпанемент ситары, звуки которой доносились из потрескивающего радио.

Я сел лицом к двери, и на какое-то мгновение меня вдруг сковал приступ иррационального страха. Что, если Лили погибла только из-за того, что сидела за столиком напротив меня? Что, если все это произойдет еще раз — со мной, с Энн-Мари?

Для начала мы взяли по пинте «Кингфишера» и порцию чечевичных лепешек на двоих, которые макали в три разных соуса. Затем я заказал себе жареные баклажаны, креветки со специями и овощное карри, а Энн-Мари — курицу под острым соусом и традиционный индийский хлеб в форме слезинок. Мы решили разделить пополам порцию риса басмати.

Потом мы перешли к самому интересному.

— Сказать по правде, мы с Уиллом расстались сразу после того, как вас…

— …расстреляли. Не бойся об этом говорить, я переживу. Лучше уж услышать это от тебя, чем от кого-то еще. Когда об этом говоришь ты, мне кажется, что через три месяца я окажусь на обложке «Вог».

— Да, — продолжала она, разламывая чечевичную лепешку. — Думаю, что отчасти именно это убийство, а не я сама, послужило причиной нашего разрыва. Уиллу казалось, что непонятно как, но Лили сама на это напросилась. — Она помолчала. — Нет, все же нам не стоит об этом говорить. И так достаточно… для одного раза.

— Энн-Мари, — произнес я, — мне все равно, с кем об этом говорить, и здорово, что ты к такому разговору готова.

Теперь ее бойфренд не стоял у меня на пути, вот что было действительно здорово.

Как только я это понял, я тут же начисто забыл о всех своих переживаниях. Мне было безразлично, плача или смеясь Энн-Мари ляжет со мной в постель, главное, чтобы легла. Я вспомнил, что всегда вел себя так во время свиданий — концентрировался на одной простой задаче: добиться секса. Ничего другого в этот момент для меня не существовало.

— Уилл думал, что Лили на это напрашивалась, потому что была красивой и известной женщиной. Для него вся трагедия была просто пиаровской акцией, нацеленной на то, чтобы завоевать признание, которого на самом деле Лили не заслуживала.

— Интересно, что он говорил обо мне?

— Это не секрет. Он сказал: «Свяжешься с такими, как она, и обязательно рано или поздно попадешь под шальную пулю».

Тут я почему-то не на шутку взбесился:

— Передай, пожалуйста, Уиллу, если когда-нибудь его увидишь (хотя я искренне надеюсь, что этого не случится), что в меня попало три пули, каждая из которых предназначалась именно мне, — в меня целились и в меня стреляли. Не было там никаких шальных пуль. Однако я бы и сам бросился под пистолет, если бы знал, что это способ избавить тебя от такого засранца.

Энн-Мари не отреагировала на комплимент.

— Он вел себя как настоящий женоненавистник. Как будто никакого убийства не было. И будто, выйдя из кинотеатра, он жаловался, что сцены насилия сняты недостаточно реалистично.

— Поверь мне, — сказал я, — твой бойфренд вел бы себя совсем иначе, если бы увидел настоящее насилие своими глазами.

— Но в том-то и дело… Мне кажется, что ему и вправду нравится насилие. Я потому и бросила Уилла, что он стал проявлять какой-то болезненный интерес к убийству — записывал новости на кассету, собирал газетные вырезки…

— Моя мама тоже их собирала. Что ж, по-твоему, мне теперь с ней не разговаривать? Неплохой, кстати, был бы повод.

— В конце концов я его спросила: «Ты жалеешь, что не стал свидетелем этого убийства?» И он знал, что я имела в виду: что ему хотелось увидеть, как расстреливают именно Лили, а не тебя.

Она замолчала, опустив решающую фразу.

— И что же он ответил?

Энн-Мари отпила «Кингфишера».

— Он соврал — начал все отрицать. Но было ясно, что я попала в точку. С той секунды все мужчины с их кровожадностью и патологическим вуаеризмом мне просто опротивели. Мне, например, трудно даже представить, как можно интересоваться такими вещами. Вот почему мне захотелось тебя проведать.

— Только поэтому?

— Ну нет, конечно же, нет, Конрад. Мне нужно было убедиться, что ты в порядке. Однако ты прошел через все это. И если есть на свете мужчина, который должен был утратить эту брутальность, так это ты. Ты же сам сказал, что в реальности он бы ни за что не захотел увидеть это убийство своими глазами.

— Мне он никогда не нравился, — сказал я.

— Я замечала.

— Я ему завидовал.

— Пожалуйста, скажи мне, что тебе это не доставило удовольствия. Скажи мне, что не все мужчины такие.

Мне нужно было добиваться своего, к тому же ситуация требовала от меня, чтобы я защитил честь своего пола, поэтому я решил соврать. Я видел такое, что не пожелаешь увидеть и врагу. Но в глубине души я получил от убийства удовольствие, притом немалое. А что остается человеку, когда на его глазах убивают женщину, которая его бросила, испортила к чертям всю его жизнь и при этом ничуть не страдает? Конечно, он неизбежно испытает известное удовольствие. Трудно отрицать, что убийство Лили произошло в удачнейшее время. У всех нас есть порожденные бессилием фантазии, в которых мы кому-то мстим. Лили вышвырнула меня. Приятного в этом было мало. И я бы вовсе не возражал, если бы и она в свою очередь немного пострадала. Что совсем не значит, что мне так уж хотелось увидеть, как ее мозги брызгают и растекаются по стене, зеркалу, столу и полу. Я хочу сказать, что все не так просто. Когда мы говорим о мужчинах вообще. Конечно, если мужчина знает, что должно произойти что-то подобное и это можно будет увидеть, он непременно