Экран и Владимир Высоцкий - [73]

— А как сейчас живет мать Владимира Семеновича?

— Ну, что ж… Ей, конечно, помогает твердая установка на отключение. Иначе не пережить бы ни трагического конца всей родни, ни, тем более, смерти единственного сына. Здоровье ее оставляет желать лучшего, она вот уже десять лет лечится у Джуны. Но вообще — молодчина. Живет на Малой Грузинской, в Володиной последней квартире, много народа к ней приходит — ведь она мать Владимира Высоцкого.

Я уже говорила, что Нина Максимовна, не получившая соответствующего образования, успешно двигалась по служебной лестнице. И сейчас, когда ей уже восемьдесять, ее интеллект, по счастливой исключительности не глохнет, но продолжает свое развитие самым интересным образом…

— Я видела ее 25 января 1991 года, когда в Театре на Таганке общественность отмечала день рождения Высоцкого. Это была подтянутая, стройная дама, не старая, с хорошей модельной прической, в голубом, элегантном платье. Она рассказывала нам о том, как обычно отмечали в детстве день рождения сына, и ее речь была живой и непринужденной, как будто она разговаривала с двумя-тремя собеседниками у себя дома, а не делилась воспоминаниями с доотказа заполненным залом. Никому и в голову не могла придти мысль о ее почтенном возрасте… Так что же в отношении интеллекта?

— Что касается интеллекта, то у Нины Максимовны он очень интересно развивается по пути адаптации со средой, где она находится, как бы эта среда не усложнялась. Так, в прежние годы, Нина Максимовна, общаясь с сослуживцами, с соседками, была с ними как бы на одной доске, не выделяясь ни в разговорах, ни в суждениях, ни в манере передачи этих суждений. И все это, прямо скажем, особой сложностью не отличалось! Теперь никто бы из них ее б не узнал в той бонтонной даме, какой она стала в последние годы. Она очень чутка и восприимчива к обществу, окружающему ее, к среде. Вот и подумайте снова о наследственности Владимира Семеновича!

— Да, чаще всего мужчины наследуют материнскую генетику, а женщину — отцовскую. Это общеизвестно.

— И эта чуткость, эта восприимчивость, не только внешнее проявление, новые усвоенные манеры! Нет, нет! В том-то и дело, что она перерождается изнутри, ощущает себя на свете иначе. И сейчас она, дочь деревенских родителей, на равных вписывается в то общество, которое когда-то окружало Володю и теперь не забывает о ней. Там могут быть известные сценаристы, писатели, актеры и, что самое трудное, их не очень снисходительные жены, состоятельные, красивые, избалованные жены, многие из которых удостоят далеко не каждого даже самым минимальным вниманием. Теперь она с ними на одном паркете стоит, глядит на них без всякого там «чего изволите», с осознанной значимостью собственной личности: «Я — мать Владимира Высоцкого и значу уж не меньше, чем вы…». Таких слов, она, разумеется, не произносит. Славу Богу, врожденного такта ей не занимать, но это осознание излучают ее глаза, все ее поры, и оно тотчас передается собеседнику…

— Да, не на пустом месте возникают у людей и храбрость, и талант рассказчика, и чувство собственного достоинства: гены, гены. А что можно было бы нового узнать о родне Владимира Семеновича со стороны отца?

— Прежде всего вспомним Володиного деда с отцовской стороны, его полного тезку: Владимира Семеновича Высоцкого. Это был высоко образованный человек. Три вуза кончил, а работал по преимуществу адвокатом. Это одна из его профессий, и он ее прекрасно мог осуществлять, потому что был и эрудитом, и превосходным оратором. И красавец, и физически здоровым был на редкость. В последний раз женился уже шестидесяти лет, на молодой женщине, еще и ребенок у него появился в этом-то возрасте, — родной дядя, получается, Володе. Дядя, который моложе своего племянника.

Отец Володи, Семен Владимирович жив, относительно здоров. Он — человек порядка, серьезных правил. Во время Великой Отечественной войны служил в штабе армии, уважал устав, всегда отличался дисциплинированностью. Но об всем этом многие почитатели его сына, конечно, знают. Знают, что он в 1991 году издал двухтомник стихотворений Владимира Высоцкого. Но мало кто, наверное, осведомлен о том, как он трудился в ЦГАЛИ, где он упорно проводил долгие годы, отбирая стихи. И, конечно, не все знают, что он полностью оплатил издательству работу, бумагу, словом все, что полагается оплачивать в таких случаях. Сто шестьдесят тысяч, если я не ошибаюсь, и это при прежних, еще не повышенных ценах! Конечно, такую сумму кто бы мог собрать из людей среднего достатка для того, чтобы были напечатаны стихотворения его сына? Кто бы решил остаться в одних носках на голом полу, чтобы такое осуществить? Поступок, конечно, самоотверженный и экстраординарный. Думаю, что и сам Володя, если б когда-нибудь предполагал в Семене Владимировиче такой потенциал отцовского долга, простил бы ему многое, в чем, может быть, считал его виноватым.

Семен Владимирович исправно служил в армии и в отставку вышел полковником. Но это не значит, что он сухой, черствый служака, так называемый синий чулок в брюках. Когда он был помоложе, он любил веселье, дом его всегда был открытым, много друзей, вино, угощенье. Словом, он не скаред какой-нибудь. Поесть вкусно, выпить в компании — любил. Но всегда подчеркивал: пить надо уметь! Володя-то — не умел… Кстати, в этом отношении о Нине Максимовне: она не просто никогда ни капли в рот спиртного не брала, но даже панически боялась этого зелья. Поверите ли: если дома вдруг заводилась бутылочка, она ее откупоривала, а содержимое… выливала в умывальник. Ей почему-то — и, видимо, не напрасно! — казалось, что она такой запрет получила от предков, что какие-то старинные гены не велят ей приобщаться к бутылке, предупреждают об опасности. А Володя… предки не охранили его!