Экран и Владимир Высоцкий - [19]

Как доказать? «Короля играет его окружение», — и персонажи фильма хором восторгаются Свиридовой. Хвалят ее внешность (а вдруг зритель не рассмотрел?!) — «Она ничего из себя, правда? Очень даже ничего». Что ж? Умна, весома, духовна, оригинальна, начальственна — и хороша собой. Может ли Максим ее не любить, может ли не стремиться к ней из своих неуютных экспедиций? Так полагает режиссер Муратова, и она сделала все возможное, чтобы в это поверил и зритель.

А Высоцкий, между тем, пошел наперекор себе, приняв чуждый ему стиль игры «как в жизни». В результате Максим — пронизан иронией. Актер выходит из создавшегося положения, пародируя того, кто должен был восприниматься как любящий муж Свиридовой.

В Кире Муратовой явственно проглядывала непрофессиональная актриса, решившая играть роль Свиридовой не по праву дара и опыта, а по природной своей храбрости. Чуткий Высоцкий мгновенно уловил и понял, какой же образ получится в итоге ее усилий, и постарался создать равноправный дуэт со своей партнершей. И он не только не проявил своей индивидуальности, но и в самой точной мере подавил ее, дабы не вырваться вперед. И вот он тихонько — это Высоцкий-то! — играет геолога с легким, поверхностным характером, не поет, а напевает, не играет на гитаре, а наигрывает, «хвостиком» двигаясь за своей кинематографической женой и бормоча слова песенки, вполне соответствующие увиденному на экране: «Дела, меня замучили дела — каждый день, каждый день. До тла, сгорели песни и стихи — дребедень, дребедень, дребедень…».

В связи с парой Муратова — Высоцкий вспомнилось энергичное высказывание ныне покойной, хорошей эстрадной певицы Ирины Яблочанской, обращенное к Ивану Тараканову (с ним она пела дуэты), красивому внешне, обладателю певческим голосом, но не эмоциональному, не выразительному актеру: «Ну, что ты так уныло стоишь, Ваня! Разве наше пение заинтересует зал, если ты не сможешь меня полюбить?!». Высоцкий не смог «полюбить» свою партнершу, он лишь подыгрывал ей. В результате родился невиданный парадокс: во многих сценах Муратова переигрывает Высоцкого! Есть такие кадры, в которых Свиридова легко, с какой-то особенной улыбкой, с открытым, детским взглядом ходит по улицам своего захолустного городка, а в период первой влюбленности даже не просто ходит, а пританцовывает, словно шестнадцатилетняя девчонка. Таким образом, важная причина — не подвести партнершу, не поставить Муратову на малопривлекательную ступеньку любительского кино обернулась для Высоцкого собственной неудачей. Кто его Максим? Какой образ создан Высоцким из несопоставимых слагаемых? Человека, равнодушного и к Свиридовой, и к своей увлекательной для многих профессии, и ко всему на свете, даже к собственной персоне? Возникает несоответствие с декларируемой любовью и к Свиридовой и к романтике геологических экспедиций. А это уже не образ.

Только однажды в картине сквозь все старания быть негромким, — или, может быть, наоборот, в связи с желанием показать, наконец, и себя, актера, — контрастно прорвался истинный Владимир Высоцкий. Но такая «короткая встреча» произошла у Высоцкого не с Муратовой, а с Ниной Руслановой, с ее героиней Надей.

Это была первая роль Руслановой в кино, но уже и ее она играла трепетно, сильно, страстно.

…Влюбившаяся в Максима Надя прижимает к груди пиджак геолога: «Дайте я Вам его зашью…». Максим, в общем-то сознательно отдаляет Надю от себя: совсем еще девочка, — не надо… Но вот в кадре — ночь, костер, у костра — геологи и Максим, — все усталые. Они ведут непривычно тихий разговор. Без криков, без песен. Вдруг Максим кого-то почуял в ближних деревьях, и герой Высоцкого, словно тигр к добыче, пружинно поднимается от костра и неслышно идет к темным деревьям. Надя раздвинула густые ветви, и голосом, говорящим совсем о другом, произнесла: «Я Вам пиджак принесла…». И вот в кадре — сначала — загоревшиеся глаза Максима, затем безмолвный, страстный его призыв, и — два силуэта, два сблизившихся профиля, руки, закинутые на плечи друг другу, чернота ночи, и вдали — костры геологов. Высоцкий не произнес ни одного слова, он мимикой и пластикой показал удивительное состояние мгновенного увлечения своего героя. Это был момент истины, убедивший нас в том, что геолог Максим мог бы стать одним из крупных достижений Высоцкого, если бы образ создавался не в полутонах и вполголоса, не с иронией, не с наигранной легкостью, а в полную силу.

А сценарий был хорош и обещал широкий зрительский успех, не только элитарный.

1968-й год…

1968 год для Высоцкого — это скачок в иное существование, в иные восторги, в жизнь, о которой люди с фантазией мечтают, как о волшебстве, — на манер гриновской Ассоль. Но мог ли мужчина с сильным характером, родившийся со своеобразным сочетанием романтики и реальности, всегда сам, и напролом, — пробивающий себе дорогу, — каким и был Владимир Высоцкий, — мог ли он, словно это милое существо Ассоль, мечтать о заморской царевне, которая придет и осчастливит его своей любовью? К тому же, он был связан не миражной, а вполне земной семьей с двумя ребятишками пяти и семи лет, со всеми вытекающими отсюда приятными и тягостными проблемами, и никому в голову не приходило, что Владимир Семенович, несмотря на свои, самые разнообразные увлечения, оставит семью.