Экономика творчества в ХХI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий - [34]

На подготовку к этому иногда уходит уйма времени. «Фриланс убивает, – сказала мне работающая на телевидении Лиз Бэкон. – Такой стресс. Все время приходится выбиваться из сил», чтобы найти новый источник дохода. «И так всегда. Постоянно». А еще можно очень долго ждать, когда заплатят за уже сделанную работу. Один музыкант описал, как гонялся за авторскими отчислениями, совершенно крохотными, сравнивая процесс с «ловлей воробьев в лесу», чтобы «хоть на обед хватило». Однако поддерживать многообразие финансовых вливаний просто необходимо, потому что никогда не знаешь, какой из них однажды иссякнет. Как заметил журналист Стивен Котлер, пропасть может все, любая сфера целиком, для всех сразу, так же как, например, лонгрид-журналистика – жанр, который он совершенствовал годами и который сейчас почти исчез.

Это собирательство по кусочкам часто делает людей сильнее и закаляет их как личностей. Энди Джей Миллер, иллюстратор с СДВГ[27] – по его мнению, типичным для многих творческих людей, – сказал, что всегда представлял свою карьеру как «экосистему вещей», поскольку «никогда не рассматривал работу на полную ставку как реальный вариант». Тот самый писатель с пятнадцатью налоговыми декларациями (пожелавший остаться анонимным) объяснил, что его «все эти годы убивало хождение в школу», «ежедневность» этого процесса, поэтому он всегда старался избегать постоянного трудоустройства. И как отметила Мередит Грейвс, лучшее, что есть в фрилансе, – это свобода, возможности, восхищение, увлеченность и ощущение, что живешь той жизнью, которой должен.

В культуре бытует странное представление, что художники – лентяи, что искусство – это своего рода досуг для самовлюбленных чудаков. Мне вспоминается фраза, которую я иногда слышу от студентов колледжа, они описывают ею нечто противоположное строгой практичности, нечто легкое и беззаботное: «сидеть под деревом и писать стихи». Как будто сочинять – это такое безмятежное и буколическое занятие, хотя лично у меня сложилось впечатление, что на самом деле – это эмоциональный эквивалент удаления собственной почки.

Правда, я не могу представить, чтобы кто-то работал больше, чем многие из художников, с которыми я беседовал, по той простой причине, что они делают это все время. Диана Шпехлер, романистка и писательница-путешественница, была занята семь дней в неделю – часто по двенадцать часов в сутки, когда была моложе, а иногда делает так и сейчас («Я люблю работать», – говорит она). Дженни Пауэлл, создательница ведущих веб-сериалов, годами жила так, что иногда целую неделю не показывалась дома. Теперь она работает всего лишь от двенадцати до пятнадцати часов в день и пытается «взять отгул на выходные». Лиза Конгдон, иллюстратор, которая начала заниматься искусством в тридцать лет, просыпалась в 7 утра, протягивала руку, чтобы поднять с пола компьютер, оставленный там накануне вечером, просила свою девушку принести ей кофе в постель, и весь день работала – хотя, как она сама сказала, «обязательно делала перерыв на ужин». Люси Беллвуд, карикатуристка, понимает, что наступил выходной только потому, что перед ее домом проезжает чуть меньше машин. Когда Кристен Радтке, тоже работающая полный день, впервые приехала в Нью-Йорк и пыталась закончить свой графический роман «Представь себе, что хочешь только этого» (Imagine Wanting Only This), она была «просто безжалостна к себе». Она говорит: «Я могла бы всю ночь не спать и нервничать, если не была занята [накануне днем]». На момент нашего разговора книга была уже закончена, и она немного расслабилась. Например, в тот день Кирстен не планировала работать после ужина. Беседовали мы в воскресенье, после трех дней выходных.

Один художник сказал, что «авторам нужен сумасшедший драйв». Работать приходится «не двадцать четыре часа семь дней в неделю, а двадцать пять на восемь», как выразился другой. Когда я спрашивал молодых писателей из Нью-Йорка, правда ли, что каждый молодой писатель в Нью-Йорке использует стимуляторы, такие как аддералл[28], чтобы справиться с рабочей нагрузкой, я получил три ответа: да; да, все, кроме меня; и да, я тоже, но никому не говорите, что я это сказал. Действительно, непрекращающаяся, полная конкуренции занятость в экономике фрилансеров в сочетании с тем виноватым беспокойством, которое выражала Кристен Радтке, когда существование становится бесконечной серией краткосрочных задач, – это то, к чему сегодняшние молодые люди, достигшие высоких результатов (и даже средних), готовились со средней школы, если не раньше. В общем, существует странная уверенность, что миллениалы ленивы. Они – разные, большинство из них связано с той экономикой, в которой им пришлось расти, но лентяи – это точно не о них. Совсем наоборот. Когда режиссер Ханна Фиделл сказала мне, что в свои двадцать лет она провела два года в Остине, где только и делала, что работала официанткой и писала сценарий, без друзей и парня, я сразу задумался о типичной стратегии миллениалов – жить, не имея при этом никакой жизни.

Такая гонка выйдет боком, даже молодым. «Существует почти прямая связь между тем, чтобы быть независимым художником и иметь хронические заболевания», – сказал Энди Макмиллан, соучредитель фестиваля XOXO