Экономика каменного века - [39]

«орудия/пользователь». Эти предметы сами по себе не отличаются друг от друга по принципу действия или устройству — и даже по эффективности. Антропологи удовлетворяются лишь внешним наблюдением над технологией, отмечая, что изобретение и использование человеческих инструментов связано с «сознательным творчеством» (символизирование), тогда как в орудиях насекомых выражается наследуемая физиология («инстинкт»): «самого

худшего архитектора от самой лучшей пчелы отличает то, что архитектор воздвигает свое строение в воображении, прежде чем воплощает его'в действительности» (Marx, 1967a, vol. I, p. 178). Орудия, и даже очень хорошие, существовали до человека. Великая эволюционная разница заключается в отношении «орудия/организм».

Как только был достигнут уровень собственно «человеческого», изобретательность потеряла значение дифференцирующего фактора. Наиболее примитивные народы мира — помещаемые в самом низу на единой шкале культурной сложности — создают не имеющие аналогов технические шедевры. Разобранные на части и доставленные морем в Нью-Йорк или Лондон ловушки бушменов лежат теперь в подвалах музеев, покрытые пылью и не пригодные даже для экспонирования, потому что никто не может понять, как их собрать вновь. С точки зрения предельно широкой перспективы культурной эволюции, технические усовершенствования накопили не так много в плане творческой изобретательности, как в разных аспектах отношения «человек/орудие». Это вопрос распределения энергии, мастерства и разума между ними. В примитивных обществах во взаимоотношениях между человеком и орудием маятник склонялся в сторону человека, с началом же «века машин» маятник отклонился определенно в сторону орудий.[56]

Примитивные формы отношений между человеком и орудием являются условием домашнего способа производства. Характерно, что инструмент служит как бы искусственным продолжением человека вовне, он не просто сконструирован для индивидуального пользования, но представляет собой некое приложение к человеку, увеличивающее механические возможности его тела (например, лук или копьеметалка) или выполняющее операции (например, вырезание, копание), для которых тело человека от природы не слишком хорошо приспособлено. Орудие, таким образом, несет в себе больше энергии и мастерства человека, чем собственно мастерство и энергия человека. Но последующая технология перевернет отношения между человеком и орудием. И тогда возникают споры о том, что есть орудие:

В машинной индустрии роль работника (обычно) — это роль обслуживающего или ассистирующего, чья обязанность поддерживать ход механического процесса и помогать заменяющим рабочие руки манипуляциям, когда механические действия являются недостаточными. Его работа скорее дополняет механический процесс, нежели использует его. Напротив, механический процесс использует рабочего (Veblen, 1914, р. 306- 307).[57]

Теоретическое значение, которое придается технологии в современной эволюционной антропологии, является исторической случайностью. Человек теперь зависит от механизмов, а эволюционное будущее культуры, как кажется, привязано к прогрессу этих «скобяных изделий». В то же время, доистория в значительной мере — это свидетельские показания орудий; как сказал один хорошо известный археолог (по крайней мере это ему приписывается): «А люди, ...они мертвы». Эти банальные истины, я думаю, помогают объяснить аналитические привилегии, которые отдаются примитивной технологии, столь же ошибочные, вероятно, сколь и закрепленные за нею же приоритеты, которые связаны якобы с превосходством значения орудий над значением мастерства, в силу чего, соответственно, прогресс человека от животного состояния до древних империй воспринимается как серия маленьких технологических революций, инициируемых развитием новых видов орудий и освоением новых источников энергии. В действительности же, на протяжении большей части человеческой истории труд был более важен, чем орудия, и решающее значение имели интеллектуальные усилия производителей, а не их несложное оснащение. Вся история труда вплоть до недавнего времени была историей квалифицированного труда. Только индустриальная система способна выжить с тем небольшим числом рабочих (в основном, низкой квалификации), которое сейчас имеется; при подобном условии палеолитическая система бы погибла. А главные «революции» примитивных обществ, прежде всего неолитическая доместикация пищевых ресурсов, были чистейшими триумфами технических приемов человеческой дея­тельности: новые способы отношений с существующими источниками энергии (растениями и животными), а не новые орудия и новые источники (см. главу 1). Орудийное оснащение в сфере производства средств жизнеобеспечения вполне может прийти в упадок при переходе от палеолита к неолиту — даже когда общий объем производства растет. Что есть меланезийская палка-копалка в сравнении с экипировкой аляскинского эскимоса, используемой для охоты на морского зверя? Вплоть до времени истинной промышленной революции продукт человеческого труда рос в гораздо большей степени в ответ на рост мастерства работника, чем на усовершенствование его орудий.