Экономика каменного века - [258]
1951, pp. 301-302 и Firth, 1936, pp. 112-116). 5) OrpBHI
Экономика каменного века
ность дележа средствами жизнеобеспечения, обусловленная их оттоком на рынок, имеет социальное дополнение в виде атомизации и фрагментации общинной структуры. Линиджи, или сходные с ними системы с широкими корпоративными отношениями солидарности, несовместимы с оттоком запасов домохозяйств вовне и соответствующей позицией безусловного предпочтения собственных интересов vis-a-vis интересам других домохозяйств. Крупные локальные десцентные группы отсутствуют или же не играют существенной роли. Вместо этого, отношения солидарности замыкаются в узком семейном кругу, и лишь изменчивые и неустойчивые межличностные связи родства служат каналами общения между домохозяйствами. С экономической точки зрения эти расширенные родственные связи являются слабыми:
Домохозяйство — не просто самостоятельное объединение. Это объединение, которое поглощено своими собственными делами. Ему ничего иного не остается, потому что с другими домохозяйствами у него нет таких формальных, санкционированных традицией, отношений, на которые оно могло бы рассчитывать при потребности в поддержке. На самом деле, отсутствие подобных структурированных взаимоотношений — условие организации общества в нашем современном мире. В наиболее важных экономических акциях кооперация с другими основана на договоре, а не задана изначально родством... В результате, связи между членами сообщества получают тенденцию к расширению, но при этом — к ограничению в том, что касается чувств и дружелюбия; как ни печально, но часто это так (Geddes, 1954, р. 42).
6) Престиж, очевидно, зависит от обладания экзотическими изделиями — китайской керамикой, медными гонгами и т. п., — приобретенными в процессе внешней торговли в обмен на рис или трудовые услуги. Престиж не базируется и, очевидно, не может базироваться на щедром оказании помощи товарищам (в отличие от модели племенных бигменов). Экзотические предметы фигурируют во внутренней жизни общин как объекты демонстрации на церемониях и в брачных prestations. Таким образом, поскольку статус связан с ними, постольку решающее значение имеет обладание ими и способность платить за них, а не отдавание их. («Поэтому богатство не помогает стать вождем имеющему возможность раздавать щедрые дары. Обладание „сокровищами" редко склоняет даяков к благотворительности, хотя может склонять их к ростовщичеству» [Geddes, 1954, р. 50]. Никто, таким образом, других сильно не обязывает. Никто не создает приверженцев. В результате — отсутствие сильных лидеров, обстоятельство, возможно играющее свою роль в атомизации сообщества и отражающееся на интенсивности возделывания земли [ср. Izikowitz, 1951]).
В этих общинах Юго-Восточной Азии преобладание сбалансированной реципрок-ности кажется все же связанным с особыми условиями. Но тогда эти условия говорят о неправомерности включения этих народов в категорию носителей племенной экономики, являющейся предметом настоящего анализа. Г оворя иначе, использование данных по этим народам в полемических работах по примитивной экономике — как, например, Джеддес использует данные по лэнд даяк, оспаривая идею «примитивного коммунизма», — не представляется вполне корректным. Возможно, лучше всего их отнести к одной категории с крестьянами, но так, чтобы нельзя было на этом основании считать, как это часто, к сожалению, делают рассуждающие под вывеской «Экономическая антропо
О социологии примитивного
ioihh», что «крестьяне» и «примитивные» вместе представляют некий недифференци-щлжый тип экономики, определяемый негативно как нечто — что бы оно ни было — цхидящее за пределы сферы ортодоксального экономического анализа.
Существуют, однако, бесспорные примеры общественного предпочтения, отдавав-Кого сбалансированной реципрокности в контексте примитивной экономики. Под-Грждение этому — «примитивные деньги», служащие эквивалентом обмена и обл>-||ющие более или менее фиксированным курсом. Эти «деньги» свидетельствуют I пользу предполагаемого нами особого механизма поддержания баланса. Стоит обра- 1»ться к анализу примеров их функционирования, а также вытекающих из этого экономических и социальных последствий.
Однако к этому нельзя приступить, не имея некоторого формального определения Примитивных денег». Тогда перед нами проблема, приобретающая статус классической Цилеммы сравнительной экономики. С одной стороны, любые предметы, пригодные для использования в качестве денег — а деньги, как мы знаем, используются при оплате, при об" Цене, при оценке и т. д„ — могут рассматриваться как «деньги». В таком случае, вероятно» |ц»ждое общество извлекает из таких предметов двоякую пользу, поскольку они служат |ц товаром, и средством платы за другие товары. С другой стороны, имеется менее реляти-||Исгская и потому более подходящая для сравнительных обобщений альтернатива: уело-| виться о минимальном использовании и минимальном качестве соответствующих предке-' тов. Следует, как предлагает Ферс, задаваться не вопросом: «Что есть примитивные деньги?», а вопросом: «Что имеет смысл включать в категорию примитивных денег?» (Firth, 19')9а, р. 39). Это своеобразное предложение, которое в основе своей, как я понимаю, подразумевает функцию денег как посредников при обмене, действительно, по-видимому, имеет смысл. («С моей точки зрения, чтобы мы могли с полным правом расценивать некий предмет как деньги, он должен быть всесторонне приемлемым, способным служить для упрощения задачи выражения стоимости одного рода товара или услуг в другом (других) и таким образом использоваться как стандарт стоимости» [там же, pp. 38-39]).
