Экономические дискуссии 20-х - [60]

Таким образом, благодаря тому, что люди постоянно вступали в отношения обмена, за вещами закрепляется способность быть объектами обмена. Социальная форма вещей, по И. Рубину, в конечном счете определяется обменом, а не отношениями производства. Товар обладает стоимостью не потому, что он произведен исторически определенным трудом, а потому, что в результате многократно повторяющихся актов обмена за продуктами "закрепилась" способность приравниваться друг к другу. Социальная форма вещей у И. Рубина - это что-то подобное общественной привычке, которая существует в моменты перерывов конкретных производственных отношений.

Если производственные отношения у И. Рубина - это волевое, идеальное отношение между конкретными людьми, то социальная форма вещей - идеальное представление людей о вещах как возможных объектах производственных отношений. Это представление людей, постоянно присутствуя перед их мысленным взором (даже в моменты перерывов конкретных производственных отношений), мотивирует общественное поведение людей. Мотивировку эту И. Рубин и называет определяющим влиянием социальной формы вещей на производственные отношения людей.

Как видим, образовался замкнутый круг построений: за отношениями вещей, которые трактуются как укрепившаяся привычка людей, надо увидеть отношения двух конкретных индивидов. Это, по И. Рубину, и есть теория товарного фетишизма.

Совершенно иначе поставлена и решена проблема товарного фетишизма у К. Маркса. Людям представляется, что свойство обладать общественной жизнью присуще вещам от природы; это представление есть неверное порождение человеческого мозга. Но, с другой стороны, стоимость есть действительно вещная форма производственных отношений; производственные отношения в товарном обществе действительно овеществлены. Однако овеществление связано не с физическими, чувственными свойствами вещей, а с их "сверхчувственными" общественными свойствами, которые они приобретают вследствие специфически общественного характера труда в товарном обществе.

По Марксу, вещный характер общественных отношений — специфика товарного общества; отделять производственные отношения от их вещного выражения - значит отказаться от рассмотрения исторически определенного способа производства. Такого "отделения" К. Маркс никогда не делал. К. Маркс, вскрывая товарный фетишизм, отделял физические свойства вещей от их общественной формы. И. Рубин же, "вскрывая" товарный фетишизм, отделял общественные формы вещей от производственных отношений.

Товар, деньги и т. д. — все это для И. Рубина "социальные формы", закрепившиеся за вещами в силу отношений между людьми. Однако соотношение между различными социальными формами и отношениями людей согласно его концепции различно. Социальная форма "товар" непосредственно примыкает к производственным отношениям людей, а другие "социальные формы" представляют собой усложнение данной "социальной формы". Диалектику категорий в "Капитале" К. Маркса И. Рубин сводил именно к такому, оторванному от движения производственных отношений, усложнению форм. Промежуточным звеном между производственными отношениями людей и категорией денег, утверждал И. Рубин, является категория товара или стоимости.

Таким образом, "социальные формы", оторвавшись (объективировавшись) в лице "товара" от производственных отношений людей, далее усложняются самостоятельно, независимо от усложнения самих производственных отношений, которые, по И. Рубину, при капитализме, как и при простом товарном производстве, остаются отношениями единичной купли-продажи. Вся логическая система категорий политической экономии капитализма вырастает над элементарными единичными отношениями, представляющими собой "совокупность кратковременных, прерывающихся частных сделок между отдельными товаропроизводителями".

Производственные отношения для И. Рубина — это отношения обмена, а социальные формы вещей — укоренившиеся представления людей, которые в рубинской трактовке диалектики развития категорий перерастают в самодовлеющие логические конструкции. При помощи анализа, полагал И. Рубин, мы под движением денег вскрываем движение товаров, а последнее рассматриваем как выражение производственных отношений людей.

И. Рубин оказывался не в силах увязать свою трактовку категории "производственные отношения" с марксистским положением о том, что внутренним импульсом развития общества является противоречие между производительными силами и производственными отношениями. Согласно марксистскому учению производительные силы определяют возникновение и развитие производственных отношений. Перерастая затем данные производственные отношения, производительные силы обусловливают замену одного строя производственных отношений другим. Вместе с тем производительные силы развиваются по законам, определяемым данными производственными отношениями.

Коль скоро производственные отношения отделены от материального процесса производства, противопоставлены ему как независимый "социальный" процесс обмена, противоречие между производительными силами и производственными отношениями может быть понято лишь как внешнее противоречие, а их взаимное влияние — только как "внешний толчок", а не как диалектическое взаимодействие.