Экономическая журналистика - [47]

«…В силу своих должностных обязанностей Никищенко не обязан встречаться с журналистами. Также Никищенко в объеме предоставленных ему прав не может ограничить каким-либо образом журналиста, а тем более средство массовой информации».

Как видим, суд проигнорировал волю законодателя и не принял во внимание то обстоятельство, что обвинение Никищенко предъявлялось не в том, что он преследовал своей целью ограничить свободу средства массовой информации, а в том, что он препятствовал законной деятельности журналиста путем принуждения, добиваясь от него отказа от распространения информации, – то есть цели, на которую дается прямое указание в Законе. Причем действовал он, руководствуясь прямым умыслом, поскольку осознавал, что принуждает профессионального журналиста к отказу от распространения информации, и желал этого. Все остальное – ограничение свободы средства массовой информации, ущемление свободы слова, – есть ни что иное, как общественно опасные последствия этого деяния. Действия Никищенко привели к тому, что под принуждением Чернова попросила редактора снять свой материал из номера. Редакция была ограничена в своих действиях авторским правом и отказалась от его публикации. Это повлекло за собой то, что от читателей популярной газеты была сокрыта общественно значимая информация о работе волгоградской милиции и о тех преступлениях, которые совершаются сотрудниками внутренних дел данного региона при несении службы. Следовательно, было нарушено конституционное право граждан на получение информации и право журналистов на ее свободное распространение, что является одной из форм ущемления свободы массовой информации.

Таким образом, доказывая свою точку зрения на понятие цели преступления как признака субъективной стороны, мы были вынуждены прибегнуть к установлению причинно-следственных связей – одного из важнейших признаков объективной стороны преступления, о котором мы осознанно не упоминали раньше, чтобы избежать повторов при его последующем описании. При этом мы также обозначили общественно опасные последствия данного преступления.

Переходя к исследованию субъекта данного преступления, отметим, что все перечисленные выше признаки субъективной стороны в равной степени относятся и к общему субъекту, которым может быть любое вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет (ч. 1 ст. 144 УК РФ), и к специальному субъекту, предусмотренному ч. 2 исследуемой нами нормы.

По поводу общего субъекта вопросов, как правило, не возникает. Трудности в правоприменительной практике и разногласия в толкованиях связаны в основном со специальным субъектом, который мы рассмотрим более подробно.

Часть 2 ст. 144 УК РФ указывает на один квалифицирующий признак – воспрепятствование в форме принуждения, совершенное лицом с использованием своего служебного положения, и предусматривает за это деяние повышенную ответственность.

Таким лицом, использующим служебное положение для принуждения журналиста, может быть любое должностное лицо, в том числе, представители органов власти и самоуправления.

Мы не случайно выделяем в понятии должностного лица представителей власти, поскольку наибольшее число преступлений в отношении журналистов приходится в нашей стране именно на эту категорию специальных субъектов. В следующей главе нашей работы мы подробно остановимся на этом вопросе, в цифрах, графиках и диаграммах представим его наглядно, а пока лишь обозначим, как существующий факт.

Между тем, авторы всех приводимых выше комментариев и учебной литературы деликатно обходят этот вопрос стороной. Дают понять, что субъектом преступления может быть только «должностное лицо средства массовой информации, где работает журналист, либо другое, использующее для этого свою работу в учреждении, предприятии, организации». Для убедительности своих суждений приводят примеры принуждения с использованием служебного положения: «например, руководитель учреждения или предприятия издает приказ о недопущении журналистов на территорию соответствующего учреждения или предприятия». В комментарии под редакцией В.М.Лебедева и Ю.И.Скуратова по этому поводу говорится: «В этом случае виновный использует свои возможности, которые вытекают из его служебного положения». Учитывая, что авторы исключают из возможностей виновного совершение преступления с применением насилия или угрозы насилием, а также повреждение или уничтожение имущества, в числе способов воздействия на журналистов, в том числе и в квалифицированном составе, остаются лишь «обещание продвинуть по службе, либо наоборот, понизить и т. п.».

На наш взгляд, если бы законодатель придерживался тех же позиций, что и названные авторы, данное преступление находилось бы не в 19 главе особенной части УК, предусматривающей по видовому объекту наступление уголовной ответственности за посягательства на конституционные и политические права и свободы личности, а в 22-й или 23-й главах Уголовного кодекса, в ряду преступлений, ответственность за которые наступает, в связи с преступлениями в сфере экономической деятельности либо против интересов службы в коммерческих и иных организациях, за воспрепятствование законной деятельности предпринимателей или коммерческий подкуп. Возможно, руководствуясь этими принципами, законодатель вообще отказался бы от криминализации данного деяния и урегулировал бы отношения, связанные с деятельностью журналистов и редакций, с помощью трудового права. Но пока этого не произошло, несмотря на предпринятые попытки со стороны депутатов Государственной думы при принятии нового Уголовного кодекса в 1996 году исключить ст. 140(1), которая с 1991 года существовала в УК РСФСР, из числа норм, включенных в особенную часть проекта нового Закона. Только по настоянию общественности, с участием российского Фонда защиты гласности, и по требованию президента РФ она была восстановлена в качестве ст. 144 Уголовного кодекса, но в таком виде, который по ряду отмеченных выше причин делает ее практически неприменимой. Вместе с тем, в УК РФ вдвое увеличилось число составов преступлений, непосредственно угрожающих журналисту уголовной ответственностью за те или иные деяния. Сейчас в нем предусмотрено свыше 20 составов типично «журналистских» преступлений. Такой дисбаланс уголовного законодательства, на наш взгляд, лучше любой диаграммы и цифр дает представление о том, какой специальный субъект противостоит журналистам.