Экипаж «черного тюльпана» - [26]

Санников сидел в классе летной подготовки. Сам подошел к нам, ухватил мою руку, отлетевшую от виска, сжал так, словно хотел испытать ее на прочность. Пепельные волосы, обильно пробитые сединой, насмешливые глаза с бледной голубизной, какая бывает у только что разбавленного спирта-сырца. Наверное, его лицо с правильными чертами и носом с легкой горбинкой годилось бы для натуры: взгляд аса пронзает голубые выси из-под ладони, приставленной ко лбу козырьком…

Какое-то двадцать шестое чувство подсказывало мне: этому можно довериться. Оглядев меня с ног до головы, Санников недовольно хмыкнул:

— Вас что, в Баграме не кормили?

Я промолчал. Не стану же я рассказывать ему, что в такую жару есть не могу, и, по моей прикидке, за эти полтора месяца я потерял килограммов восемь веса. Подполковник еще раз глянул на нас с Ласницким и улыбнулся:

— Две старые официантки говорят между собой: «Что за летчик пошел? Раньше, бывало, два первых, два вторых и еще добавки просит. Выйдет из столовой молодцом: планшетка три раза вокруг ног облетает — а сейчас? Еле ковыряется в тарелке; выйдет… и сам три раза — вокруг планшетки…»

Нас с Сашей его рассказ из жизни старых асов не воодушевил, и он, заметив это, перешел к делу.

Санников сказал мне, что он лично проверит мою технику пилотирования, а заодно хочет и сам потренироваться в заходе по «системе». На полеты он спланирует «пятерку» Ласницкого, которую за неделю мне предстоит принять. Мы с Сашей переглянулись, и я увидел, что он с трудом сдерживает довольную улыбку. Из тумана снова выплыли контуры милой Одессы…

— Кстати, Дрозд, что ты учудил вчера в Баграме? Звонил полковник Конобрицкий, жаловался.

— Товарищ командир! Кто не успел — тот опоздал.

— Да, но ты сказал руководителю, что пассажиры на борту, и сразу же ушел со связи.

— Я имел в виду раненого наводчика и его сопровождавших, — не моргнув глазом, соврал я, чтобы не оправдываться и, не дай бог, не предстать перед Санниковым слишком правильным.

Санников подвел нас к годовому плану-графику летной подготовки полка. Эта «простыня», как мы ее называли, отражала уровень подготовки и натренированность летчиков. Полотно бумаги было раскинуто на всю стену и включало в себя сто пятьдесят упражнений курса боевой подготовки днем и столько же ночью.

Самое тошнотворное — свершилось. Надо было перенести из летных книжек выполненные упражнения. Не зря говорят: «Минуту летаем — час пишем». Все эти минуты от взлета до посадки проходили через горы бумаг, путешествовали из плановичек и хронометражей в полетные листы, в летные книжки, в недельные и месячные графики, в планы боевой подготовки и в графики подведения итогов. Метеобюллетень, выписанный к полетному листу перед вылетом, заполнялся с особой скрупулезностью: здесь отмечалось время входа и выхода из облаков, время полета облаками и ночью, при ограниченной видимости и в обледенении. Последнее являлось юридическим подтверждением расхода спирта из противообледенительной системы для блистера[18] штурмана. Такой «спиртовой» бюллетень должен был заверять своей подписью синоптик, а командир части визировал количество списанного спирта.

В практике не было случая, чтобы летчики выливали спирт на воздух. Даже на «Ил-14», где спирт подавался на кромки винтов, лед предпочитали сбрасывать резким изменением «шага» винта. По этому поводу ходила присказка. Штурман кричит борттехнику: «Включай противообледенители, упадем!» А тот отвечает: «А если не упадем, что пить будем?»

Вместе с официальной документацией на уровне эскадрильи и полка существовала личная — обязательная толстая тетрадь большого формата, с названием: «План повышения идейно-теоретического, профессионального и технического уровня подготовки такого-то»… Этот план включал в себя тематику марксистско-ленинской подготовки, первоисточники вождя пролетариев, подлежащие конспектированию; темы по авиатехнике, аэродинамике, инструкции экипажу, документы, регламентирующие летную работу, и наставления по летной и штурманской службе.

Кроме этого, требовали иметь: тетрадь общей подготовки к полетам (раньше она называлась «Заблаговременная подготовка»); рабочую должностную тетрадь с шестнадцатью разделами, начиная от должностных обязанностей и социалистических обязательств — кончая карточкой тренажей и ошибок летного состава; тетради непосредственной подготовки к полетам; и кроме всего прочего, конспекты: по авиатехнике, аэродинамике самолетовождения и по оборудованию самолета.

Одно описание бумаг, входящих в обязательный перечень, способно утомить любого читателя, но иного может и заинтересовать, как памятник бумажному безумию, которое было призвано превратить человека в писаря, запереть его со всех сторон, обложив бумажными флажками.

Штурманский портфель с четырьмя отделениями, вмещавший в себя ящик стеклянной тары, был до отказа забит этим винегретом, который из года в год пополнялся все новыми изобретениями старших начальников, боровшихся за безаварийность полетов и заставлявших летчиков исписывать тонны первосортной бумаги… Чтобы носить такой портфель, надо обладать «летным» здоровьем!