Екатерина Великая. Завершение Золотого века - [34]

Графиня вдруг остановила свой рассказ и с грустью добавила: — В армии я с удовольствием паки встретилась с Рибопьером. Он был очень несчастен и искал опасности.

Протасова и Перекусихина переглянулись:

— Отчего это он искал опасности, голубушка? — испросила удивленная Протасова.

— Каковые-то у него были неприятности, о коих мне он не поведал.

Екатерина подумала, что сии неприятности Рибопьера сопряжены с его чувством вины, перед ней, императрицей из-за Мамонова. Она милостиво кивнула графине продолжить свое повествование, но, занятая мыслями о Рибопьере, Шкуриной, Мамонове, уже не слышала, как ее фрейлина встретилась со своим мужем. Очнулась она, когда услышала стеснительные слова:

— Я была более чем счастлива!

Глаза графини радостно сияли, губы улыбались, на щеках появились милые ямочки.

Екатерина, глядя на нее, залюбовалась.

— Еще бы! Встретить любимого супруга, — молвила с завистью Протасова.

— Ну, вот, — продолжила Варвара, — к десяти часам вечера мы, наконец, приехали в главный город Бессарабии, Бендеры. Мост через реку Днестр мы перешли пешком, мой муж отвез меня прямо к княгине Долгорукой. Она сидела в маленькой гостиной, спиной к дверям. Рядом с ней сидела весьма красивая молодая дама. В глубине комнаты стоял стол, окруженный игроками, очень занятыми игрой. Я тихо пробралась за кресло княгини и закрыла ей глаза рукой. Она вскрикнула, я отступила назад. Узнав меня, все обрадовались.

— Долгорукова Екатерина Федоровна, чаю, не скучала в обществе офицеров? — спросила государыня…

— Не знаю, Ваше Величество. При встрече, на ней был почти костюм султанши, не доставало токмо панталон!

Услышав оные слова, все многозначительно переглянулись.

— А кто же такая, рядом с ней сидящая красавица? — полюбопытствовала императрица.

— Зовут ее София Константиновна де Витт. По происхождению гречанка, она разговаривала с князем Потемкиным на греческом и французском языках. Она, при встрече все время молчала. Потом мы познакомились.

— Понравилась она вам? — спросила весьма заинтересованно императрица.

— Отменно красивая, — ответствовала Варвара. — Генералы и офицеры не спускали с нее глаз.

— Красивее Долгоруковой? — испросила Протасова.

— На мой вкус, да.

— Ну, а как же сам Светлейший князь, — нетерпеливо оглянувшись на императрицу, расспрашивала Протасова, — как прежде: взглянет — огнем опалит, а слово молвит — рублем одарит?

Графиня Варвара смущенно покосилась на Анну Степановну, молвив:

— Князь Потемкин совсем не переменился.

Все паки переглянулись. Государыня Екатерина Алексеевна, кивнула:

— Мне токмо едино интересно, — ласково молвила она, — как выглядит теперь жилье князя Григория Александровича Потемкина. Как там у него? Валерьян Зубов, прибывший от него с донесением кое-что, кое-как поведал о его житье-бытие. Хотелось бы и вас послушать…

Графиня Головкина сжала губки и опустила глаза, показывая, что сие не самая приятная часть ее рассказа.

— Ну, ну, Варенька, — подбодрила ее Екатерина, делая вид, что не видит ее гримасы.

И графиня чуть ли не скороговоркой поведала:

— В его дворце были постоянные балы, а вечера, когда не было бала, проводили время в диванной. Диваны в салоне обиты турецкой розовой материей, затканной серебром, такой же ковер с примесью золота лежал у наших ног. На роскошном столе филигранная курильница распространяла каковые-то восточные сладковатые ароматы. Подавали различные сорта чая. На князе почти всегда платье, отороченное соболем, бриллиантовая звезда, и Андреевская, и Георгиевская ленты.

— Хорош! — невольно вырвалось из уст императрицы. Глаза ее вовсе не улыбались. Протасова, не заметив выражения ее лица, подобострастно поддакнула:

— Вестимо, неотразим!

Перекусихина тоже изразилась:

— Вестимо, все красавицы глаз с него не сводят.

Варвара кивнула:

— Могу заметить, на моих глазах, госпожа София де Витт всегда тонко заигрывала с князем. Мадемуазель Пашкова жила у княгини Долгоруковой, но держалась, насколько возможно, в стороне от всего оного. Княгиня же Долгорукова не расставалась с Потемкиным. Ужин подавался в прекрасной зале, блюда разносили кирасиры, в мундирах с красными воротниками, высоких черных и меховых шапках с плюмажем. Они попарно входили в комнату и напоминали мне стражу. Во время обеда оркестр вместе с пяти десятью трубами исполнял самые прекрасные симфонии. Дирижировал всегда итальянец, господин Сарти. Все было великолепно и величественно, но, — Варвара стеснительно сморщилась, — как-то все казалось не так. Не так, как надобно.

Она замолчала, застенчиво поглядывая на помрачневшую императрицу, пока она не испросила:

— Ну, а вы, Варенька, чем там занимались?

— Я? — графиня растерялась от неожиданного вопроса, — я… проводила большую часть вечеров за игрой в шахматы с принцем Евгением Вюртембергским и князем Николаем Васильевичем Репниным.

— Достойное занятие, — мягко заметила императрица. — Теперь, графиня, заметьте, благодаря вам, я не ложно знаю, как не скучно проводит время Светлейший князь.

Графиня, опустив глаза, почтительно склонила голову.

— А что же вы ничего не рассказываете о пощечине, кою влепила Светлейшему графиня Гагарина, — вдруг, не церемонясь, испросила Протасова. — Али вы не были свидетельницей оного происшествия?