Екатерина Великая - [83]

— Нет у нас императора — одна императрица!

Шлюпка поплыла прочь, и тогда в крепости зазвучали трубы, загрохотали барабаны, призывая к оружию. До ушей Петра донеслись возгласы: «Виват Екатерина! Виват Екатерина! Виват!».

Но еще не все было потеряно. Вернувшись на вельбот, Петр решил найти убежище в каком-нибудь западном порту, хотя у него на пути стояли военные корабли. Может, ему стоит доплыть до какой-нибудь провинциальной крепости, гарнизон которой все еще верен ему? Тогда он еще мог бы вернуть престол.

Петр услышал вокруг себя голоса, но не стал прислушиваться к словам. Он утратил способность мыслить, не говоря уже о том, чтобы действовать. Им овладело отупляющее безразличие то ли от вина, то ли от холода, то ли от сознания того, что он лишился всего. Приказав лоцману вести вельбот назад в Ораниенбаум, Петр заперся в темной каюте и вскоре заснул, уткнувшись лицом в колени любовницы.

Глава 18

Петр капитулировал в Ораниенбауме перед Алексеем Орловым и его гусарами на следующее утро, 29 июня. Вскоре после этого он подписал наспех составленный документ об отречении, отдал шпагу и с совершенно потерянным видом снял свою любимую форму, сдавшись на милость победителям.

Он уже не был государем всея Руси, став просто Петром, супругом императрицы Екатерины, несчастным пленником, чья жизнь была в руках его многострадальной жены, у которой имелись причины воздать ему по всем статьям.

Петр написал Екатерине патетическое письмо, в котором признавал, что дурно обходился с ней, каялся и молил о прощении. Он хотел одного — покинуть Россию и найти прибежище в Голштинии вместе с любовницей и военным эскортом. Панин, свидетель печальной и позорной драмы бывшего императора, поморщился брезгливо, когда Петр, умоляя о пощаде, схватил его руку и пытался поцеловать. Елизавета Воронцова в страхе перед новой императрицей упала на колени, умоляя Панина не разлучать ее со своим низвергнутым повелителем. Однако своим распоряжением государыня недвусмысленно давала понять, что Елизавету Воронцову надлежит отправить в родительский дом, а Петра доставят в его имение Ропшу, где он будет содержаться под зорким оком Алексея Орлова, пока для него не подготовят постоянное место в Шлисельбургской крепости, где до сих пор томился несчастный Иван.

И хотя враждебная власти сила еще не дала о себе знать, ни Екатерина, ни ее советники не были уверены, что Петр не даст повода к новому государственному перевороту. Пусть он и был бесхребетным человеком, но представлял угрозу, потому что сделался символом для тех, кто был недоволен переменами. А если учесть брожение в Петербурге, то самым разумным представлялось упрятать подальше бывшего императора.

После стремительных событий 28 июня политические страсти в столице еще не улеглись. Обычная будничная жизнь заглохла, но зато пьянство и пьяные драки стали повсеместными, и императорским распоряжением были закрыты все кабаки. Гром военных парадов, перезвон колоколов, крикливые захмелевшие гуляки — все это слилось в такой оглушительный рев, что привычная жизнь была попросту невозможна. Да и к победному ликованию примешивались дурные предчувствия. Хотя на каждой улице, на каждой площади были выставлены вооруженные часовые, ни народ, ни солдаты не чувствовали себя в безопасности. Поползли слухи о предательстве Пруссии, и любой, на ком была прусская униформа, был вынужден спасаться бегством. Однажды ночью в казармах Измайловского полка началась настоящая суматоха, когда солдаты были подняты на ноги по ложной тревоге. Кто-то пустил нелепый слушок о том, что прусские войска численностью в тридцать тысяч идут на Петербург, чтобы низложить Екатерину. Екатерине пришлось самой ехать в казармы и лично успокаивать солдат.

6 июля из Ропши пришло известие, что Петр мертв, став жертвой бурной стычки с одним из стражников, князем Федором Барятинским. Начало правления Екатерины было омрачено этой вестью, и призрак тех первых дней будет преследовать императрицу до конца жизни.

По словам Алексея Орлова, пославшего Екатерине письмо из Ропши, это «несчастье» явилось полной неожиданностью, хотя, по всей видимости, к тому шло. Вспыхнула ссора, противники сцепились, в поединке, «мы никак не могли их разнять, и вот его уже не стало». Скорее всего, истина была куда ужасней: Орлов или кто-нибудь из его подчиненных задушили Петра, зная, что оказывают императрице величайшую услугу.

Кто и когда предложил убить бывшего императора — это остается тайной. Екатерине, безусловно, это убийство было выгодно, тем более, что оно произошло на глазах ее главного сообщника Алексея Орлова и верных ему людей. Но приписать смерть Петра лишь чрезмерному рвению Орлова — значит сбросить со счетов решительность самой Екатерины и ее политическую прозорливость, способность предвидеть самое невероятное. Екатерину не заподозришь в излишней чувствительности или же в щепетильности, которые не позволили бы совершить то, без чего никак нельзя было обойтись. Что там говорить о безнравственности того или иного шага, если нужно было удержать власть, которая нелегко досталась. Ведь теперь у нее в руках огромное государство. Возможно, она не давала никаких прямых распоряжений, более того, даже не намекала на то, что желает скорейшей кончины супруга. И тем не менее ее недоброжелатели не замедлили отметить, что никто из участников ссоры не был наказан.