Екатерина Великая - [81]

Никто не понимал это лучше, чем она сама. Проведя смотр войск, в котором участвовало более сорока тысяч человек, Екатерина заперлась в Зимнем дворце со своими советниками, дабы обсудить план дальнейших действий. Она послала гонцов с копией манифеста во все провинции. В Кронштадт поехал адмирал Талызин, чтобы заручиться поддержкой флота. Она велела митрополиту доставить во дворец символы монаршей власти — корону, скипетр и священные книги. Екатерина понимала, какое значение придают этому ее подданные. Кроме того, она знала, что в ближайшем будущем восхождение на престол будет закреплено официальным венчанием.

Курьеры сновали взад-вперед весь день, принося вести и увозя с собой распоряжения губернаторам и начальникам гарнизонов, передавая послания дипломатам и доставляя письменные известия от них и от разных чиновников.

Было решено, что Екатерина поедет под охраной военных в Петергоф, где еще находился низложенный император. Если все пройдет так, как они надеялись, Петра арестуют и отправят в Шлиссельбург, где уже томился Иван. Она почувствует себя в полной безопасности лишь тогда, когда Петр будет в каземате под недремлющим оком стражи.

В тот же день в Петербург из Петергофа приехал канцлер Михаил Воронцов — одна из главных фигур в окружении Петра. Солдаты позволили ему беспрепятственно въехать в город и сопровождали до самого дворца, где он встретился лицом к лицу с женщиной, которая долгие годы была его политической противницей. Теперь она крепко держала столицу в своих руках. Воронцов, не выказав ни малейшего страха, отправился к Екатерине, как к жене, поднявшей бунт против своего супруга-императора. Слова его прозвучали как обвинение. Не удостоив канцлера ответом, Екатерина велела отвести Воронцова в Собор, где под нажимом и угрозами он был вынужден принести ей присягу.

А потом во дворец прибыли два еще более опасных посланника — князь Трубецкой и Александр Шувалов. Император приказал им проверить, верны ли слухи о том, что Преображенский полк восстал и поддерживает Екатерину. Сама же Екатерина была уверена, что эти двое получили секретное задание убить ее. А поэтому, чтобы они не натворили каких-либо бед, их насильно отвели в Собор и принудили там дать клятву на верность Екатерине.

На Петербург опустилась белая ночь. Солдаты, расставленные по всему городу еще утром, устало зевали на посту, но не теряли бдительности. От души радуясь восшествию Екатерины, горожане заполнили кабаки, где вино лилось рекой, стоял праздничный шум. Правда, ближе к ночи между пьяными гуляками вспыхивали потасовки, а кое-кто пробовал громить лавки. Городовых на улицах не было видно. Начальник полиции барон Корф, хотя и был предан Екатерине, попал под арест. Вскоре его отпустили, но наведением порядка на улицах он не занимался.

Сама Екатерина уже валилась с ног от усталости, но, подстегиваемая страхом и возбуждением, превозмогла себя и продолжала действовать. Она надела ярко-зеленый с красной отделкой мундир полковника Преображенского полка и под оглушающие приветственные возгласы выехала к солдатам на белом коне. На ногах у нее были высокие черные сапоги, а на голове черная треуголка, отделанная золотым позументом и мехом. Екатерина уверенно держалась в седле, поражая воистину царственным видом. Неудивительно, что люди любовались ею. Лицо было хотя и бледное, но полное решимости. Сбруя на коне тускло поблескивала в неясном вечернем свете. Некоторые даже расплакались от умиления, растроганные до глубины души видом прекрасной женщины, который так контрастировал с воинственным нарядом и позой.

Екатерина возглавляла арьергард. Рядом с ней гарцевала княгиня Дашкова в форме гвардейца и еще несколько офицеров. Среди сопровождавших ее были и те двое, посланные с тайным заданием лишить ее жизни — граф Шувалов и князь Трубецкой. Прошло несколько часов, и они оба решительно отвернулись от своего старого хозяина, убедившись, что его дело проиграно.

Армия медленно двигалась из города по дороге к Петергофу. Несмотря на поздний час, жители выходили на улицы, чтобы приветствовать Екатерину громким «Виват!». Как только городская окраина осталась позади, установилась удивительная тишина, нарушаемая лишь цоканьем копыт и лязгом металла. Погрузившись в молчание, колонна двигалась дальше в сумеречном свете. Наконец люди, готовые вот-вот рухнуть от усталости, добрались до постоялого двора и решили расположиться там до рассвета на ночлег.

Утро 28 июня началось для Петра хорошо. Он вместе со своими приближенными прискакал из Петергофа в Ораниенбаум. С ним были Елизавета Воронцова, прусский посол барон Гольц и целая плеяда дам. Петр и его компания пребывали в беззаботном настроении. Император радовался тому, что через два дня он отправится в Данию, где надеялся блеснуть своим полководческим дарованием. Его карета еще была в пути к Ораниенбауму, когда один из адъютантов, высланный вперед, прискакал с тревожным донесением: Екатерина таинственным образом исчезла. Никто из слуг не мог сказать, где она находится. Петр вспылил. Довольно бесцеремонно он высадил из кареты сопровождавших его дам, а сам помчался в «Мон Плезир». Там он вбежал в те же самые двери, через которые всего каких-то восемь часов назад вышел Алексей Орлов. Петр потребовал у прислуги ответа, куда они спрятали Екатерину.