Екатерина Павловна, великая княжна - [8]

Больше всех в этой истории пострадала Августа, принимая во внимание тот факт, что отношение Екатерины II к сыну и так никогда не отличалось теплотой. Императрица отослала ее в замок Лодэ Эстляндской губернии под надзор шестидесятилетнего генерала Вильгельма Польмана, бывшего коменданта Царского Села. После того как Екатерина II уехала на юг, а ее сын Павел молча проглотил оскорбление, началась оживленная переписка между Штутгартом, Брауншвейгом и Гатчиной, между принцем Фридрихом Вильгельмом Карлом и лично Екатериной II, по поводу условий развода и дальнейшей судьбы Августы и ее детей. Императрица желала отправить Августу на родину, хотя и заявила открыто, что та может оставаться в Российской империи под ее защитой. После долгих споров были подготовлены необходимые тексты договоров и заявлений, регулирующих полномочия и дальнейшее материальное обеспечение обеих сторон. В мае — июне 1787 г. в Эстляндию направился Шредер, воспитатель старшего сына Фридриха Вильгельма Карла, который должен был заручиться согласием Августы на развод и поставить ее подпись под всеми необходимыми документами. Однако, прибыв 21 июня в Лодэ, Шредер не был допущен к живущей там инкогнито Августе. Заявив, что он готов и далее, несмотря ни на что, служить посредником в бракоразводном процессе, Шредер ни с чем уехал в Санкт-Петербург. Первыми о состоянии дел узнали от него Павел и Мария Федоровна. Они одобрили действия Шредера, понимая, что без согласия Екатерины II получить свидание с Августой невозможно. Императрица сама прочла все документы, внесла свои исправления и пожелания. 15 сентября принц Фридрих Вильгельм Карл написал Екатерине II письмо, в котором просил разрешить ему вновь поступить на русскую службу и советовал отпустить Августу в Брауншвейг. Дерзость этого письма, видимо, привела Екатерину в ярость и еще больше усилила ее антипатию к принцу. Может быть, в строках письма она усмотрела новые козни против себя со стороны наследника престола.

Сложное положение Августы было только на руку Екатерине II. «Малышка», как называла Августу императрица, видимо, не хотела возвращаться в Брауншвейг, опасаясь давления со стороны родственников и публичных скандалов, неизбежных при разводе. Ей хотелось одного — чтобы ее оставили в покое. Екатерина II писала генералу Польману 13 августа 1787 г.: «Кажется, у малышки нет желания уезжать отсюда. И она имеет полное право жить в спокойствии, которое не могут ей дать ни муж, ни родственники. Летом ей нравится жить в Лодэ, а на зиму она хотела бы переехать в Ревель… И я не понимаю, почему бы ей не общаться зимой в Ревеле с людьми, достойными ее титула… И если малышка будет правильно вести себя и полностью доверять мне, ей не придется ни о чем жалеть»^{2}. Это письмо красноречиво свидетельствовало о том, что молодая женщина стала заложницей в сложной политической игре. Чем дольше сохранялась неопределенность в отношениях между Фридрихом Вильгельмом Карлом и его супругой Августой, тем удобнее было Екатерине II использовать эту ситуацию для давления на наследника престола.

Игра, которую затеяла Екатерина II в 1787 г. (в это время началась война против Османской империи), была удивительно похожа на ее действия по отношению к «брауншвейгской семье» в 60—70-х гг. XVIII в. В 1764 г. по приказу императрицы в Шлиссельбургской крепости был убит во время инсценированной графом Никитой Паниным попытки освобождения номинальный император Российской империи Иоанн VI. Отец Иоанна Антоновича, брауншвейгский принц Антон Ульрих, вынужден был вплоть до своей смерти в 1776 г. жить в ссылке на севере, в далеких Холмогорах. В начале 80-х гг. XVIII в. четверо его оставшихся в живых детей были переправлены в другую тюрьму в Хорсенсе (Дания). Екатерина II использовала ссыльных для давления на прибалтийские государства, в частности при решении «готторпского вопроса». Опальная семья была нужна ей и в интриге против Павла, который по закону уже в 1772 г. должен был занять престол.

Однако и теперь, в 1787 г., Екатерина II по-прежнему не хотела делить свою власть с сыном. Обстановка в семье Павла становилась все более напряженной. Брат Марии Федоровны в очередной раз получил отказ в ответ на свое прошение о восстановлении на русской службе. Судьба брауншвейгской невестки оставалась неопределенной. При этом Екатерина II целенаправленно укрепляла отношения с Вюртембергом, так как Российской империи нужны были союзники в Центральной Европе. Вновь большая политика причудливым образом переплеталась с судьбами людей.

Во второй половине 1787 г. Мария Федоровна опять ждала ребенка. В это время ее сильно беспокоили судьба брата и невестки, а также участившиеся припадки ярости Павла, вызванные запретом на участие в русско-турецкой войне и полным его отстранением от управления государством. Было бы наивно полагать, что Екатерина II не знала о том, что происходит в Лодэ. Ставшие ныне известными источники позволяют восстановить ход событий. Генерал Польман все больше превращался из коменданта замка в тюремщика. В феврале 1788 г. за несколько месяцев до родов Марии Федоровны ни в Гатчине, ни в Брауншвейге, ни в Штутгарте все еще не было никаких сообщений из Лодэ. На письма герцога Карла Брауншвейг-Вольфенбюттельского императрица не отвечала. Бракоразводный процесс зашел в тупик. Известия, которые все-таки удавалось получить из Лодэ, были весьма скудны и неопределенны. Либо Августа совсем отказалась от попыток юридически урегулировать свое положение, либо она уже не была хозяйкой своих решений. Мария Федоровна, Павел и родственники в Брауншвейге и Штутгарте пребывали в полном неведении, что было весьма странным, если учесть тот факт, что переписка всех членов императорской семьи и близко стоящих к ней людей тщательно отслеживалась и контролировалась особой канцелярией. Нет оснований сомневаться в том, что так было удобно Екатерине II. Императрица, будучи прекрасно осведомленной о судьбе Августы, вполне отдавала себе отчет в возможных последствиях своих действий.