Екатерина Павловна, великая княжна - [145]

Вильгельм I и Екатерина привлекли к работе лучшие умы страны, тех людей, которые в упорной борьбе за модернизированную конституцию разделяли позицию короля и правительства. Русская сторона с недоверием смотрела на конституционные устремления в немецких государствах и считала их вредными для порядка, устанавливаемого Священным союзом. Поэтому проводимая Екатериной социальная программа приобретала одновременно характер политической акции, направленной против свободолюбивых либеральных движений в стране, поскольку она укрепляла защищаемые Вильгельмом I в конституционных дебатах монархические принципы. Социальная деятельность Екатерины Павловны была не просто связана с укреплением экономического и политического положения в стране. Она сама стала непосредственным элементом и залогом успешного развития всего государства в целом.

Вплоть до своей внезапной кончины Екатерина Павловна оставалась верна себе: всюду, где она действовала, она представляла интересы Российской империи, приспосабливаясь к той или иной конкретной ситуации и пытаясь придать каждому событию отпечаток собственной индивидуальности. Она была хорошо образована, но не всегда дальновидна, часто задириста и вспыльчива. Благодаря своему знатному происхождению и сильной воле она смогла добиться определенных успехов. Но главная мечта всей ее жизни так и не осуществилась. Даже если бы она прожила дольше, король Вильгельм I Вюртембергский вряд ли смог бы стать германским кайзером. Последний раз в своей жизни упрямая Екатерина опять, как говорят в народе, «поставила не на ту лошадь».

Ключ к разгадке тайны ее внезапной смерти лежит не в супружеской неверности Вильгельма, как полагают некоторые. В течение долгих лет Екатерина Павловна была больна и сама все больше разрушала свое здоровье, развивая кипучую деятельность из политических и личных соображений. После декабря 1812 г., когда интересы Российской империи переместились в Центральную Европу, великая княгиня без устали колесила по европейским странам. Если вспомнить, что это произошло сразу же после вызванного смертью Георга Гольштейн-Ольденбургского сильнейшего шока — врачи тогда серьезно опасались за жизнь княгини, — который давал о себе знать периодически повторявшимися судорогами и онемением всего тела, но не повлек за собой тогда никакого тяжелого заболевания, который вынудил бы Екатерину дать себе отдых, то в таком случае можно прийти к следующему заключению: свои физические недомогания княгиня не лечила, а просто подавляла железной волей и самодисциплиной. А потому катастрофа была просто неизбежна. Нетрудно было предвидеть, что измученный организм откажется наконец переносить душевное и физическое перенапряжение. Природа рано или поздно должна была отомстить за себя. Роковой час пробил в январе 1819 г., незадолго до того, как Екатерине Павловне исполнилось бы 32 года.

Фридрих Август Бах, сопровождавший с 1813 по 1816 г. Екатерину Павловну в ее путешествии по Европе и наблюдавший ее ежедневно, в своем дневнике — к сожалению, известном лишь в переработанном варианте — писал, что при виде умершего мужа, Георга Гольштейн-Ольденбургского, Екатерина Павловна впала в оцепенение. Бах тогда пытался подхватить молодую женщину, но та рухнула без чувств. «Подобное состояние в течение долгого времени повторялось ежедневно в определенные часы и продолжалось от 20 до 50 минут. Лишь спустя много лет эта болезнь оставила княгиню, после того как многие врачи сделали все возможное, чтобы вылечить ее»^{224}. Констатируемое здесь полное излечение от болезни Бах датировал летом 1815 г., когда Екатерина принимала ванны в Висбадене и Шлангенбаде. К этому следует отнестись скептически по трем причинам: дневник Баха в большей степени фиксировал контакты Екатерины с ее окружением, нежели состояние ее здоровья. Записки о самочувствии пациентки составляют в нем исключение. Летом 1815 г. княгиня уже решилась на брак с Вильгельмом и потому пребывала в приподнятом настроении. После замужества Екатерины в 1816 г. Бах перестал служить ей. Он не знал о дальнейших изменениях в ее здоровье и потому не мог судить о течении болезни в целом.

Предположение Баха об улучшении здоровья великой княгини на тот момент можно подтвердить на основании других фактов. Екатерина Павловна испытывала просто патологическую ненависть к Наполеону, подобную той, которую ее отец демонстрировал по отношению к Екатерине II. Когда в 1814 г., находясь в Лондоне, княгиня получила известие о первом отречении Наполеона от престола, она демонстративно сменила траурный наряд, что вызвало в обществе бурную реакцию. Но Екатерина не могла чувствовать себя полностью удовлетворенной. Ее постоянно преследовал страх, что Наполеон вернется с острова Эльба, вновь захватит власть, будет угрожать России и ее собственным брачным планам. Это стало для нее навязчивой идеей. Когда в марте 1815 г. Наполеон действительно высадился на материке и начались его знаменитые Сто дней, Екатерина заявила: «Я уверена, что однажды маленький человек вернется». Она всегда была убеждена в том, что это произойдет. Мучительные страхи исчезли лишь после битвы при Ватерлоо, летом 1815 г., когда Наполеон окончательно был изгнан из Европы и отправлен на остров Святой Елены. Тут Екатерина Павловна действительно смогла наконец свободно вздохнуть и подумать о своей новой жизни в Вюртемберге. Но вопрос — когда старые психические проблемы снова заявят о себе — оставался лишь вопросом времени и новых отягчающих обстоятельств.