Екатерина Павловна, великая княжна - [116]

Ответить на эти вопросы, сравнивая Екатерину с сестрой Марией в Веймаре, мы не сможем. Мария написала свое завещание в 1857 г., в возрасте 71 года, после того как ее муж скончался, а сама она после долгой, наполненной бурными событиями жизни могла наслаждаться плодами своих трудов. Ее брачный договор от 1801 г. предусматривал все возможные проблемы, связанные с наследством. И когда пришло время для прощания с жизнью, составленное ею завещание лишь подтвердило основные статьи брачного договора. Мария не считала нужным для себя ни по соображениям здоровья, ни из-за финансовых вопросов или проблем, касающихся наследства, высказывать свою последнюю волю преждевременно. В течение долгой жизни ей удалось скопить приличное состояние за счет отчислений из российской казны. Да и из Санкт-Петербурга не поступало никаких указаний относительно составления завещания.

Екатерина Павловна тоже не получала от императорской семьи никаких распоряжений на этот счет. Записывая в июне 1817 г. свою последнюю волю, она заявляла, что в данный момент совершенно здорова и благополучна, но ввиду того, что ничто в этом мире не вечно, должна подумать о возможной смерти. Это были всего лишь слова, общие фразы. И никак не удовлетворительное объяснение того, почему завещание было составлено в столь молодом возрасте. Должны быть другие, более существенные причины. К тому же мы знаем, что за несколько месяцев до написания завещания Екатерина обратилась по этому вопросу к своему супругу. По принятому 1 января 1808 г. в Вюртемберге закону королева, решившая написать завещание, должна получить одобрение своего супруга. 19 января 1817 г. король Вильгельм I выдал своей жене соответствующее разрешение^{186}. Екатерина Павловна объявляла, что в документе она свободно и определенно выражает свою последнюю волю.

Первая статья завещания гласила:

«Мы назначаем нашими наследниками троих живущих ныне детей от обоих браков, а именно: принца Фридриха Павла Александра Шлезвиг-Гольштейн-Ольден-бургского, принца Фридриха Константина Петра Шлезвиг-Гольштейн-Ольденбургского — сыновей нашего покойного первого мужа, принца Георга Шлезвиг-Гольштейн-Ольденбургского, и принцессу Марию Фридерику Шарлотту Вюртембергскую, дочь нашего нынешнего, горячо любимого супруга, его величества короля Вюртембергского».

Размеры и способы наследования должны были соответствовать статьям брачного договора от 22 января 1815 г. и распоряжениям императора Александра от 22 декабря 1815 г., касающимся сыновей княгини. Если в браке с Вильгельмом I появлялись еще дети, они должны были получить те же права наследования, что и принцесса Мария Фридерика Шарлотта Вюртембергская. Возможности того, что родится сын, наследник престола, который мог бы иметь особые привилегии при наследовании, последняя воля Екатерины не предусматривала, в отличие от соответствующей статьи в более позднем по времени завещании Марии Павловны.

Екатерина обязала своего мужа заниматься воспитанием обоих ее сыновей до достижения ими совершеннолетия и не отступать при этом от уже принятых в их семье воспитательных принципов. Именно дети больше всего заботили Екатерину Павловну. Их долю наследства она определяла в соответствии с положениями брачного договора, учитывавшего возможность смерти детей до или после кончины матери. Обращают на себя внимание два важных положения: если у Екатерины не останется детей от второго брака, то есть ее дочь умрет раньше матери, а других детей уже не будет, тогда часть наследства, полагающаяся умершей дочери, перейдет к сыновьям от первого брака, но Вильгельм I сохраняет за собой на протяжении всей своей жизни право пользования этим имуществом. Если же к моменту смерти Екатерины никого из ее детей не будет в живых, вся ее личная собственность переходит к королю Вильгельму.

Это волеизъявление составительницы завещания по меньшей мере частично противоречило положениям статьи № 14 брачного договора, предусматривающей в таком случае возвращение всего имущества Екатерины, полученного в качестве приданого, российскому императорскому дому, как это произошло позднее с имуществом Марии, проживавшей в Веймаре. Теперь же, по воле Екатерины Павловны, король Вильгельм I становился последним звеном в цепи наследования всего ее состояния, и господствовавший до этого принцип неделимости имущества российской императорской семьи был ею сознательно нарушен. Мы не знаем, делалось ли это по собственной воле Екатерины, или же ей пришлось подчиниться желанию короля. Порядок наследования, зафиксированный в завещании 1817 г., при наличии трех здоровых детей, имел, конечно же, чисто теоретическое значение, однако он был сформулирован именно так, и никак иначе.

Екатерина Павловна прилагала к завещанию длинный список, в котором перечислялись все принадлежащие ей ценные вещи, а именно: мебель, украшения, произведения искусства, памятные подарки… Он содержал также имена лиц, выступающих в качестве наследников:

«1. Нашим детям от первого брака должны быть переданы те принадлежащие нам драгоценности, которые ранее были собственностью их покойного отца, его светлости принца Георга Шлезвиг-Гольштейн-Ольденбургского. Мы определяем в частности следующее: