Екатерина Павловна, великая княжна - [111]

Но тот, кто внимательно вчитывался в текст манифеста, нашел бы в словах «дух времени» и «потребности» четкое указание на то, что Вильгельм никоим образом не помышлял о реставрации старовюртембергского права. Он и в предыдущие месяцы не скрывал, что считает основной закон, принятый когда-то герцогом Кристофом Вюртембергским (1515–1568 гг.), давно устаревшим. Варнхаген фон Энзе подчеркивал большую роль, которую играла в жизни страны жена Вильгельма Екатерина: «Весьма значительной фигурой была его супруга, королева Екатерина, сестра российского императора. Она оказывала на мужа большое влияние, благодаря чему ей удалось поднять престиж Вюртемберга гораздо выше его собственных возможностей»^{174}.

Вильгельм стремился к решению насущных социально-экономических и политических проблем, к консолидации всех слоев современного буржуазного общества при сохранении незыблемого авторитета монарха, к повышению роли Вюртемберга в Германском союзе и европейском Священном союзе. Усилия же Екатерины, направленные на решение социальных и экономических вопросов, на науку и культуру, с самого начала становились неотъемлемой частью общей концепции политики короля. Деятельность королевы при этом ни в коем случае не должна была рассматриваться как совокупность отдельных, самостоятельных актов милосердия благочестивой правительницы, стоящей по ту сторону добра и зла.

В Великом герцогстве Саксен-Веймар-Эйзенах, где конституционный вопрос и борьба за свободу слова привели к острому политическому кризису, сестра Екатерины Мария Павловна противопоставила принципам либерально-демократической конституции свою концепцию благотворительной организации, охватывающей всю страну, укрепляя с помощью своего централизованно управляемого «Патриотического института женских союзов» «монархический принцип». В своей деятельности Мария могла полагаться на прямую поддержку императорской семьи в Санкт-Петербурге. Александр I считал для себя возможным вмешиваться в политику Карла Августа Саксен-Веймар-Эйзенахского, то и дело призывая своего деверя к порядку. Герцога обвиняли в снисходительном отношении к либеральной прессе и свободолюбивым студентам. В Вюртемберге дела обстояли иначе. Иоганн Георг Мюллер в связи с рождением принцессы Марии Фредерики настоятельно обращал внимание юной матери на то, что вюртембергский народ от короля и королевы «с надеждой ожидает возрождения благополучной жизни на долгие времена»^{175}.Вюртемберг расчитывал не на единичные пожертвования своей добросердечной правительницы — как это было в Веймаре, — а на повышение благосостояния народа в рамках общей социальной политики государства.

31 марта 1817 г. Вильгельм I открыл собрание представителей сословий торжественной речью, в которой почтил память своего отца и одновременно с этим высказал намерение «с помощью конституции установить границы действия власти во всех важнейших государственных сферах». Он наметил основные вехи своей деятельности: Вюртемберг, будучи суверенным государством, являлся членом Германского союза, и потому его будущая конституция имела значение для политической ситуации во всей Европе. Вильгельм заявил: «Я обстоятельно изучил разработанный комиссией и представленный мне на рассмотрение проект конституции; я выслушал мнение моего Тайного совета; я тщательно взвесил все аргументы «за» и «против», не выпуская при этом из внимания ничего, что соответствует духу нашего времени и происходящим в данный момент преобразованиям в Европе и Германии»^{176}. Далее Вильгельм апеллировал к сословиям, призывая их принять предложенный им проект конституции, учитывая традиции Вюртемберга, сложную внутреннюю обстановку в стране и соотношение сил в Священном и Германском союзах. Он указал на то, что отдельные разрозненные части страны нужно объединить в «правовое целое». Король торжественно провозгласил неприкосновенность личности и собственности, равенство всех перед законом, а также свободу слова и печати. Он потребовал участия всех сословий в законодательной деятельности и общественном распределении бюджета. Введение двухпалатного парламента должно было с самого начала исключить восстановление доказавших свою неэффективность комиссий ландтага. Ландтаг на открытых ежегодных заседаниях должен был обсуждать финансовые вопросы.

Однако собрание представителей сословий, заседавшее с 1816 г., выступило с резкой критикой предложенного проекта. В представленных им «фундаментальных пунктах» оно отклонило идею создания двухпалатного парламента и настаивало на восстановлении постоянно заседающих тайных комиссий. Старовюртембержцы, не обращая внимания на территориальные изменения и принципиально новую политическую обстановку, повели ожесточенную борьбу за «старое право». Сторонники медиатизации, ссылаясь на статью № 14 Устава Германского союза, образовали правое крыло оппозиции. Острые дебаты, несмотря на все усилия конституционных комиссий, потонули в софистике и выявили ограниченность и своекорыстие старовюртембержцев, присоединивших к своему заскорузлому упрямству еще и религиозные мотивы. Сторонники «старого права» выступили против католиков — нововюртембержцев, а католические поборники медиатизации ополчились против протестантского дворянства.