Екатерина Медичи - [187]

О реакции Екатерины сообщалось разное. Кавриани утверждает, что она была чересчур больна, чтобы говорить, но вполне понимала, что происходит. Моризини утверждал, будто королева-мать с трудом произнесла: «Сейчас он не стал королем, но потерял королевство». Но это маловероятно: едва ли она стала бы спорить с сыном, когда кровь уже пролилась. Дело было сделано, и если она вообще что-то сказала, это могла быть только выраженная невнятно надежда, что Генрих поступил правильно.

Утром в канун Рождества кардинал де Гиз был убит в тюремной камере. Тела двоих принцев-католиков изрубили на куски и сожгли на костре в Блуа. Король не желал, чтобы у мятежников была могила, куда могли бы приходить их сторонники и поклоняться памяти погибших мучеников. На Рождество Екатерина, глубоко удрученная, впавшая в отчаяние из-за безумия сына, обратилась к монаху из ордена капуцинов, заклиная его молиться за Генриха: «О, несчастный, что он натворил!.. Молитесь за него, он нуждается в ваших молитвах. Его ждет крушение, боюсь, он потеряет и тело свое, и душу, и королевство». Гизы представляли собой величайшую угрозу дому ее мужа с момента его смерти, но, когда они, наконец, встретили свою судьбу, острая проницательность Екатерины подсказала ей: этим поступком дикаря ее сын подписал приговор также и своей династии.

ГЛАВА 17. ТАК ПОГИБЛА ДИНАСТИЯ ВАЛУА

«Что оставалось несчастной женщине…»

1588-1615

В канун Нового Года Екатерина совершила героическое усилие — она оделась и отправилась в часовню к мессе, а также навестила старого друга, кардинала де Бурбона, сидевшего под домашним арестом в своих апартаментах. Она заверила кардинала, что король не собирается причинять ему вреда, и опасность, мол, ему не грозит. Бурбон жестко отвечал изможденной старой женщине, стоявшей перед ним: «Это вы пригласили нас сюда, смотрите, до чего это нас довело!» Екатерина при этих гневных словах заплакала и вышла, не проронив более ни слова. Затем она упрямо решила, невзирая на запреты Кавриани, прогуляться, хотя было очень холодно. И ее лихорадка вернулась.

К утру 5 января 1589 года королева-мать едва могла дышать. Великое множество раз Екатерине удавалось, использовав могучие силы своего организма, преодолевать хвори и недуги, но только не сейчас. Ее кончина была неминуема, «к великому потрясению всех нас», как писал один наблюдатель. Она пожелала составить завещание. К этому моменту ее голос звучал еле слышно, и Генриху пришлось диктовать произносимую шепотом последнюю волю матери. Ни слова не было упомянуто о Марго, хотя она оставалась последней выжившей из десяти детей, которых Екатерина родила любимому мужу Генриху и Франции. Причастившись, Екатерина Медичи, жена одного короля Франции и мать трех других, умерла в половине второго, в канун Богоявления — в день, который французы прозвали «Днем поклонения волхвов»[62]. Ей было шестьдесят девять лет.

Много лет назад предсказатель предупредил королеву: пусть избегает «Сен-Жермена», в нем таится для нее смертельная угроза. Суеверие Екатерины могло бы вызвать у нас насмешку; она выстроила свой «Отель Королевы» подальше от прихода Сен-Жермен-л'Оксеруа, она редко наведывалась в свой замок Сен-Жермен-ан-Лэ, но, по стечению обстоятельств, последнее причастие она получила не от своего личного священника, а от исповедника своего сына. Звали его Жюльен де Сен-Жермен.

По обычаю королей Генрих велел сделать вскрытие, показавшее, что непосредственной причиной смерти стал плеврит (в современной терминологии). Тело забальзамировали, хотя сразу не нашлось всех необходимых трав и составов, чтобы сделать это тщательно. Затем тело Екатерины, облаченное в одеяние французской королевы Анны Бретонской, поместили в деревянный гроб, обитый свинцом с традиционным изображением покойной на крышке.

Поскольку убийство Гизов вызвало серьезные волнения и многие подозревали, что Екатерина была его соучастницей, парижские лигеры грозились украсть тело королевы-матери из гроба и, протащив по улицам, сбросить в Сену, если его привезут в Париж. Поэтому решили, по крайней мере, пока, не хоронить ее в Сен-Дени рядом с мужем и сыновьями в прекрасной капелле Валуа, построенной по ее же распоряжению, но оставить в Блуа до наступления более благоприятной политической ситуации.

На похоронах, происходивших 4 февраля в церкви Спасителя в Блуа, архиепископ Буржский отдал дань покойной королеве. Он вспоминал о том, как она прибыла во Францию будучи прелестной невестой с богатым приданым, о десяти детях, которых она подарила Генриху II, отметил личную отвагу вдовы короля во время войн. Будь то в Руане или в Гавре, она лично инспектировала и ободряла свои армии, бесстрашно расхаживала среди войск врага. В своей речи он просил прихожан «помнить, что они потеряли добродетельнейшую из королев, благороднейшую из представителей своего народа и семьи, благоразумнейшую в управлении, приятнейшую в беседах, добрейшую и учтивейшую для всех, кто в ней нуждался, преданную и милосердную мать, жену, всегда послушную мужу, но, самое главное, преданнейшую Господу и самую милостивую к бедным из всех королев, когда-либо правивших Францией!»