Екатерина - [58]
— Всякое мгновенье без вас, сударыня, есть мгновение потерянное, — добавил, подольщаясь, Апраксин.
Мысли его так располагались: «В самой скорости, конечно, станет эта дурная свинья не иначе как Шуваловым Иван Ивановичем в юбке».
— Будьте в пути счастливы, фельдмаршал, — пожелала Воронцова, глядя тусклыми заплывшими глазами в бокал. — А то, что вы на эту дурацкую войну едете, вовсе это нам с его высочеством никакого удовольствия не доставляет; лучше б вам, сударь, и армии российской на винтер-квартирах остаться, — заключила она.
«Не хитра, — сказал себе Апраксин, — что в уме, то и на языке».
6
А вечером того же дня фельдмаршал «имел приватную аудиенцию у императрицы для принятия последних ее повелений».
— Что я тебе, Степан Федорович, могу сказать?
Апраксин не слушал, а внимал.
— Будь я, сударь, в здоровье лучше, сама повела б святое воинство свое, российскую армию на прусского этого Шах-Надира, на изверга и злодея Европы.
И усталым глазом, не зажигавшимся даже от ругательств, Елисавета поглядела в черное окно: лил дождь в толстую вожжу.
— А что у тебя, Степан Федорович, как жалуешься, географических карт нет, Литвы там или Пруссии, так и Александр Македонский, небось, без географии воевал, но какое множество народов перебил; также и Юлиус Цезарь.
И улыбнулась:
— Да и я, стало, сколько Россией правила, матерью отечества называема, а до какой поры думала, что в Лондон можно по сухому пути в карете скакать. Выходит, верно, что и без географий ладится дело, коли есть на плечах голова, а в голове есть ум.
И трудно поднялась с канапе.
Тучный Апраксин, имеющий неожиданную ловкость при вскакиваниях со стульца, так располагал свои мысли: «Ноги-то у нее будто у слонихи, отечны, и глаз скучный; самые сумерки дней; не жить ей долго, пресекется».
— Воюй, Степан Федорович, против изверга усердно. Ищи баталий, по Фредерикову правилу, всегда вступая в поле прежде неприятеля, чтобы сюрпризу ему делать. И лагерь так располагай: сколько можно ближе к пруссакам, чтобы он был, лагерь твой, наступательным, а не, боже упаси, оборонительным. Этого и в завете не держи. И у врага, Степан Федорович, не постыдно учиться, коли он с умом. Так и родитель мой поступал. Свои намерения держи в скрытности, от всего света хорони, а неприятельские раскрывай; не будет нам с вами, фельдмаршал, конфузии перед всей Европой.
И пошутила:
— Дай Бог нашему теляти волка поймати.
А фельдмаршал, глядя на белое в провалинах лицо государыни, на дряблые веки ее, на синие, как у трупа, ногти, думал одно: «Нет, не здешняя она житель; скоро ей в деревянную шубу влазить; может, и до Риги-то я не доеду, как отдаст дух; пресекется».
7
И Апраксин решил не увильнуть от секретного свиданья с великой княгиней.
— Ваше высочество, поверьте, это не лесть, вы хорошеете с каждым днем! — и тучный фельдмаршал сделал поэтическое сравнение: — Вы, как яблонь в цвету.
На Екатерине была из фиолетового бархата просторная распашная курточка, называемая карако. Полная розовая шея, обещающая второй, а может быть, и третий подбородок, глядела из довольно глубокого выреза. Серебряные и золотые ленты образовали большой, по моде, бант на груди, высокой благодаря искусству, но не природы.
Апраксин, поглядывая на колыхающийся бант, думал: «В самой скорости свинских жиров на ней будет, как на дурной Воронцовой».
Подобно всем толстякам, он имел склонность к людям иного сложения.
Екатерина ответила так:
— У какого-то древнего автора замечено, что Цицерон до конца жизни дрожал от восторга перед похвалами. Грешно ли, сударь, после того мне, слабой женщине, слушая комплимент, покрываться румянцем удовольствия?
Человеку много читавшему и обширных знаний обычно не так соблазнительно говорить фразами из книг, как невежде кой-чему нахватавшемуся.
Впрочем, при дворе, половина которого, по уверению мемуариста, вряд ли умела читать и только треть — писать, Екатерина, отведавшая от Вольтера, Тацита, Монтескье и Плутарха, представлялась кладезем образованности.
Апраксину стало грустно; а потом родилась злобность, почему и он не может чего-нибудь наврать про римлян или греков.
Екатерина сказала:
— Есть слух, фельдмаршал, что для вас у государыни заготовлен прекрасный сервиз.
— Слыхнулось и мне, что подарен буду серебряным сервизом, — отвечал Апраксин, — весьма, сказывали, прекрасен: восемнадцати пудов весом.
Екатерина подосадовала: «Неумный задала вопрос».
Она бы тоже предпочла одаривать своих друзей, а врагов еще в большей мере, не одними улыбками.
И сказала себе в сотый раз: «Вся ихняя русская нация такая; государь хорош, если серебряные сервизы дарит, а сервиз хорош, если весит восемнадцать пудов; вот какой это умный народ».
Он же, потирая мякишем большого пальца ногти свои розовые и холеные и косясь прозрачным глазом на улыбающуюся жеманно собеседницу, думал: «Вот так лоб! Наградил же Господь немку! Да, вовсе не бабий лоб, а как у попа лысого: небось, сидят в нем, во лбу этом, государственные прожекты? Уж, верно, сидят».
Потом мысль от Екатерины прыгнула к Елисавете:
«И! И! Как плоха государыня».
И будто деревянным молоточком застукало сердце:
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.