Екатерина II: алмазная Золушка - [66]

Екатерина, все более разочаровываясь в этой куче крикунов (добрая половина из которых к тому же успела вульгарно продать свои золотые депутатские знаки), уже через год Комиссию прикрыла, благо подвернулась в качестве повода война с Персией. «Дочерние» комиссии, правда, еще работали и после этого пару лет.

На том и прекратил свое существование «первый русский парламент». Однако неправильно было бы сводить все к курьезу. Это был тот самый первый блин, который выходит комом. Другому подобию парламента в то время взяться было неоткуда: поскольку любой парламент состоит из людей, а у них головы забиты предрассудками своего времени…

Главное – открыто прозвучали на самом высоком уровне рассуждения о насущных вопросах жизни, экономики, государственного управления. И чуть позже Екатерина провела реформу уголовного права и издала «Жалованную грамоту городам» – вот это и в самом деле было полезнейшее установление, формировавшее самое настоящее «третье сословие», или, как оно именовалось в этом документе, «средний род».

Входившие в него получили права: на охрану законом их жизни, безопасности и имущества, на неприкосновенность до суда. Каждый теперь мог требовать, чтобы судили его присяжные из его же сословия. Купцов избавили от телесных наказаний. С сегодняшней точки зрения это выглядит как бы само собой разумеющимся, но в том столетии… Прежде можно было быть богатейшим, уважаемым предпринимателем – но любой воевода, отставной гвардейской козы барабанщик, может на законнейшем основании приказать тебя выдрать на конюшне…

Наконец, отныне в городах выбирали себе управление – ту самую городскую думу, что просуществовала до 1917 г.

Потом Екатерина отменила пытки – чуточку позже Пруссии, но гораздо раньше Франции, где до самой революции преспокойно продолжали разрывать людей лошадьми, заливать в раны горячее масло и колесовать.

Правда, указ от 8 ноября 1774 г. был, нужно уточнить ради исторической объективности, секретным. Генерал-прокурор Вяземский предупреждал следователей: «Но как по беспримерному ея императорского величества великодушию и милосердию никакие истязания терпимы быть не могут, то вам рекомендую, чтобы по сему делу отнюдь побоями никто истязаем не был, а только б без всякаго наказания, показать в сем деле только словами строгость… и через то б одно… людей подвигнуть к чистосердечному признанию».

Пыткой, следует уточнить, обвиняемых порой по-прежнему пугали – но все же и это был шаг вперед. Особенно если учесть, что еще при Елизавете государственные власти (Сенат) предлагали пытать достигших семнадцатилетия, а власть духовная (Синод), наоборот, предлагала установить «нижнюю планку» всего-то на двенадцати годочках, упирая на то, что, коли уж в России двенадцатилетних женят, выдают замуж и позволяют с этого возраста приносить официальную присягу, то и пытать можно…

Опять-таки – общее состояние умов…

Не кто иной, как Андрей Болотов, человек просвещенный и ученый, одну из глав своих записок так и назвал: «Истязание воров и успех от того». И подробно описывал, как он, обнаружив воровство в своем имении, пытался сначала уговаривать и увещевать, но «скоро увидел, что добром и ласковыми словцами и не только увещаниями и угрозами, но и самыми легкими наказаниями ничего не сделаешь, а надобно было неотменно употреблять все роды жестокости, буде хотеть достичь тут до своей цели». И пространно описывает, как он бросал связанных людей в жарко натопленную баню, кормил селедкой и не давал воды…

А ведь это, повторяю снова и снова, не какой-нибудь «дикий барин» из глухомани, а один из образованнейших людей своего времени…

В общем, в России при Екатерине пытать запретили, пусть и секретным указом. Разумеется, втихомолку указ там и сям нарушали… но разве сегодня подследственных не лупят? Как Сидорову козу… И не только в нашем Отечестве, но и в благостных Соединенных Штатах, и в прекрасной Франции, и в демократической Англии.

Вот, кстати, об Англии. Посмотрим, что творилось там уже после того, как пытку отменили в России. Вообще-то ее и в Англии отменили…

Именно что в Англии. А кроме Англии, существовала еще и Ирландия, колония Лондона – и уж там-то не церемонились. Еще в середине XVIII столетия английские власти в Ирландии официальнейшим образом, по установленной правительством расценке платили за головы учителей, обучающих детей ирландскому языку, или участников антиправительственных движений.

Принесешь голову, докажешь, что это именно запрещенный учитель или повстанец, – получай денежки…

Поскольку порядки, которые англичане в Ирландии установили, следует именовать колониальными без всяких кавычек, восстания там вспыхивали регулярно. В самом конце XVIII века снова рвануло. Появились так называемые «белые парни» – натуральнейшие партизанские отряды. «Белыми парнями» их звали оттого, что они носили белые рубахи и белые значки на шляпах. Действовали они, как партизанам и полагается, – то офицера, распорядившегося засечь насмерть крестьян, потом находили с проломленной головой, то горели амбары и исчезал скот у тех, кто, говоря современным языком, сотрудничал с оккупационной администрацией.