Екатерина I - [63]

Другой раз царь послал просить у Меншикова 300 червонцев. Меншиков полюбопытствовал узнать их употребление. Царь отвечал, что они ему нужны, и, получив их, подарил сестре. Узнав об этом, Меншиков разгорячился, как бесноватый, и отнял деньги у великой княжны.[125]

Еще один эпизод, сообщенный Маньяном в канун падения Меншикова, свидетельствует о накаленных отношениях между светлейшим и царем: из какой-то провинции царь получил в подарок 700 дукатов и решил передарить их своей сестре. Однако по приказанию светлейшего Варвара Михайловна отобрала у Натальи Алексеевны деньги. «Этот поступок разгневал царя до того сильно, что он пошел в ту же минуту к князю Меншикову и заговорил с ним скрестивши руки со сжатыми кулаками так грозно, что князь был совсем смущен и расстроен его словами».[126]

Вероятно, этот же эпизод описал и Рабутин, но с иными подробностями: Меншикову попался на глаза присланный петербургскими каменщиками подарок царю в 9 тысяч червонных, которые он решил передарить сестре. Князь велел отнести деньги в свой кабинет, сказав при этом: «Император еще очень молод и потому не умеет распоряжаться деньгами, как следует». Разгневанный царь спросил у Меншикова, как он посмел противодействовать его приказанию, на что последовал ответ: «Государство нуждается в деньгах, казна истощена и деньги можно издержать на полезное дело». Петр, топнув ногою, закричал: «Я тебя научу, что я император и что мне надобно повиноваться!» Меншикову едва удалось успокоить царя.[127]

Игнорировать влияние перечисленных эпизодов на опалу Меншикова нет оснований, как нет оснований придавать им решающее значение – двенадцатилетний отрок не созрел для того, чтобы самостоятельно, без влияния извне, действовать решительно и бескомпромиссно. Крушение князя – результат воздействия множества факторов, в большинстве случаев созданных им самим: яму для себя он рыл собственными руками. К таким факторам относится ненависть к князю, вызванная у одних его грубыми поступками, ущемлявшими аристократическую спесь, у других – завистью, у третьих – безмерным властолюбием. Временщики никогда не пользовались любовью и популярностью. Но Меншиков был временщиком властным, честолюбивым, стремившимся подмять под себя все и всех. Современники однозначно оценивали его репутацию. Лефорт писал: «Правда, что его все очень боятся, но зато и ненавидят». Ему вторит Мардефельд: «Князь Меншиков до сих пор был предметом неугасимой ненависти, что он и заслуживает вполне». То же читаем у Маньяна: «Множество недовольных Меншиковым, но никто не осмеливается вступить с ним в открытую борьбу».

Перечисленные дипломаты столь же единогласны в определении причин, вызывавших ненависть. Лефорт: «Меншиков ворочает всем»; Мардефельд: «Князь Меншиков пользуется несовершеннолетием государя во вред государству, завладел могуществом и авторитетом правителя»; Маньян: намерение выдать дочь замуж за царя «еще увеличит число завистников, с которыми он должен был бороться при жизни покойной царицы».

Верховный тайный совет, согласно завещанию, должен быть регентом малолетнего императора. Фактически эти обязанности узурпировал князь, поселив в своем дворце Петра и его сестру. Еще в 1725 году, при жизни Екатерины, Меншиков дал Мардефельду «между прочим понять, что он во всех важных и разногласных делах имеет решающий голос и в состоянии привлечь на свою сторону большинство голосов, а великий канцлер Головкин – чистейший нуль, ничего не понимает, тайный же советник Толстой – чистый итальянец, придерживающийся и ваших и наших; что Остерман – единственный и верный министр, но слишком боязлив и осмотрителен».[128] Так было в 1725 году, когда с Меншиковым соперничал Толстой. При Петре II светлейший стал полновластным хозяином Верховного тайного совета.

В Верховном тайном совете у Меншикова существовали скрытые враги. Общим основанием для их враждебности был деспотический характер князя, его нежелание считаться с их мнением, страх за свое будущее – носились слухи, что они разделят судьбу Толстого, закончат свою жизнь в Сибири, что Верховный тайный совет будет укомплектован людьми, всецело преданными Меншикову. У генерал-адмирала Апраксина была конкретная причина быть недовольным Меншиковым – тот воспрепятствовал его уходу в отставку. Канцлер Головкин не мог питать нежных чувств к генералиссимусу из-за того, что последний преследовал его зятя – П. И. Ягужинского.

Светлейший не пользовался поддержкой и представителей царствующего дома, прежде всего цесаревен Елизаветы и Анны, затаивших смертельную обиду за то, что он преградил им путь к трону, вырвав у Екатерины согласие объявить наследником Петра Алексеевича. Эту обиду не могли заглушить щедрые ассигнования, назначенные на содержание дворов цесаревен.

Не питала симпатий к Меншикову и сестра царя Наталья Алексеевна, трезво оценивавшая и полный произвол князя, и его стремление прихватить как можно больше власти и затруднявшаяся определить, где и когда остановятся его поползновения по отношению к ней.

Единственной своей надежной опорой Меншиков считал Остермана, но вице-канцлер, как это многократно отмечалось, являлся великим карьеристом и потому никогда не был и не мог быть прочной опорой кого-либо. Обладая тонким нюхом, досконально зная характер вельмож, стоявших у подножия трона, и соотношение сил, он, обнаружив непрочное положение князя, тут же переметнулся на сторону его противников, а имея доступ к царю в качестве его наставника, внес немалую лепту в низвержение своего покровителя.