Екатерина Дашкова - [109]

Тот факт, что светлейший князь открыто покровительствовал Павлу Михайловичу, еще более подогревал слухи о скорой смене фаворита. Всерьез к подобным разговорам отнесся А.Д. Ланской — тогда «вельможа в случае», человек тихий, мягкий и искренне привязанный к государыне. Сразу после приезда в Россию Дашкова отметила его холодность и натянутое отношение к ней. Вскоре Александр Дмитриевич «стал при малейшей возможности выражать мне явное недоброжелательство».

Поведение Потемкина смущало и пугало фаворита, ведь светлейший князь не посвятил верного, но недалекого сторонника своей партии в тонкости дипломатической игры. Ланской попытался предпринять свои меры против возвышения Павла Михайловича, которые вылились в слабые и наивные протесты против подарка Екатерине Романовне бюста императрицы работы Федота Шубина. Ведь мраморный бюст — один из знаков высочайшего благоволения, на всех парадных портретах фавориты Екатерины II изображались именно под такими бюстами. Логика простодушного Ланского ясна: если столь важную вещь дарят княгине Дашковой, то явно для Павла.

Осенью 1783 года прогремел скандал с «Санкт-Петербургскими ведомостями», которые редактировались в Академии наук. В них за время путешествия Екатерины II в Финляндию летом 1783 года для свидания со шведским королем ни разу рядом с именем императрицы не упоминалось ничье имя, кроме княгини Дашковой.

Фиксируя окружение императрицы, газета подчеркивала для столичных чиновников, кто из вельмож находится «в силе». Не беремся судить за читателей, к какому выводу они приходили. Во всяком случае, им становилось ясно, что с лета 1782-го по осень 1783 года семья княгини обладала небывалым влиянием. В это время русские войска уже вступали в Крым, татарское население приводилось к присяге. Враждебные действия какой-либо из европейских стран, в частности Англии, грозили испортить дело.

В схватку за Павла вступили могущественные и грозные силы. Стремление защитить сына боролось в Екатерине Романовне с желанием удержаться на занятой высоте. Осень прошла для княгини спокойно, но зимой Павел Михайлович прибыл в свите Потемкина. «Возобновились нелепые слухи о том, что он будет фаворитом». Оставалось только сожалеть, что овец стерегут волки. Через давнего знакомого Дашковой генерала Самойлова светлейший князь повел с ней переговоры. «Я ответила ему, что… слишком люблю императрицу, чтобы препятствовать тому, что может доставить ей удовольствие, но из уважения к себе… если мой сын когда-нибудь и сделается фаворитом, я воспользуюсь его влиянием только один раз, а именно, чтобы добиться… разрешения уехать за границу»^{712}. Был ли это отказ?

В 1787 году Джон Синклер, находившийся в России именно под покровительством Павла Михайловича, писал о его матери: «Ее жажда власти столь сильна, что она пожелала даже, чтобы ее сына назначили личным фаворитом императрицы… Если бы княгиня преуспела в своих планах… Россия в разгар войны в Америке перешла бы на нашу сторону»^{713}.

Путешественник заблуждался в реальности подобных проектов. Когда Крым был присоединен, а Англия постепенно осознала, что всё ее влияние на дела петербургского кабинета было фикцией, Дашковы потеряли тот внешний вес, которым пользовались почти два года.

«Лишила милости»

Постфактум княгиня кое о чем догадалась. Есть сведения, что весной 1784 года она предприняла попытку повредить Потемкину в глазах августейшей подруги.

«Княгиня Дашкова, бывшая в милости и доверенности у императрицы, довела до сведения ее, через сына своего, бывшего при князе дежурным полковником, о разных неустройствах в войске, — писал адъютант Потемкина Л.Н. Энгельгардт, — что слабым его управлением вкралась чума в Херсонскую губернию, что выписанные им итальянцы и другие иностранцы, для населения там пустопорожних земель, за неприуготовлением им жилищ и всего нужного, почти все померли, что раздача земель была без всякого порядка… Императрица не совсем поверила доносу на светлейшего князя и через особых верных ей людей тайно узнала, что неприятели ложно обнесли уважаемого ею светлейшего князя… лишила милости княгиню Дашкову, отставила ее от звания директора Академии»^{714}.

Есть мнение, что «особенные верные люди», через которых Екатерина II узнала, что Потемкина «ложно обнесли», — это П.С. Паллас и его ученик В.Ф. Зуев^{715}. Последний, по инициативе учителя, в 1781–1782 годах ездил в экспедицию по Южной России и Причерноморью, видел своими глазами подготовку к присоединению Крыма и многое мог поведать. Позднее в Академии наук оба подверглись гонениям со стороны Дашковой.

Рассказ Энгельгардта содержит важные ошибки. Он указывает, что к жалобам Дашковой присоединился фаворит Ланской, во что трудно поверить, зная их взаимную неприязнь. Преемником княгини по академии назван Домашнее, на самом деле бывший ее предшественником. Тем не менее слова Энгельгардта интересны, поскольку передают слухи, ходившие среди близких сотрудников Потемкина, разговоры его адъютантов, секретарей, управляющих. В этом кругу молодой Дашков воспринимался недоброжелательно, из-за «благосклонности», которую ему оказывал светлейший князь.