Эхо вторжения - [6]

Дверцы с шипением затворились, с гулким тарахтением взревел двигатель и, они тронулись. Николай присмотрелся к водителю. Молодой парень с очень бледным лицом — на него видимо действовала обстановка, суматоха и тревога, навеваемая странными и оттого страшными событиями.

Водителю, возможно, хотелось как можно скорее закончить эти рейсы по раз-возке пассажиров, и он старался гнать побыстрее, но автобус был переполнен, шел с натугой и, казалось, полз как черепаха. А чуть позже Николай увидел такие жуткие и непривычные картины, что у него на голове начинали шевелиться волосы и, он уже не удивлялся бледности молодого водителя.

То здесь, то там, на тротуарах и проезжей части улиц лежали тела людей. Лежали там, где их настигла смерть. Их уже убирали: иногда навстречу автобусу, а также и обгоняя его, проносились микроавтобусы с красным крестом на дверцах, медики в белых защитных комбинезонах и противогазах, военные в химзащите — подбирали трупы, стараясь в первую очередь очистить проезжую часть и складывали в сопровождающие их крытые грузовики, когда те переполнялись, то и просто на обочинах. Но трупов было много, они часто попадались на пути и, тогда водитель лихорадочно крутил баранку, стараясь подальше объехать эти темные пятна-фигуры, навевающие ужас. Николаю было страшно вглядываться в эти силуэты, хотя это и было невозможно на таком расстоянии, тревожась узнать в них кого-нибудь из близких или знакомых ему людей.

Наконец автобус миновал мост, который вел в его район, до дома оставалось совсем немного — всего 3–5 минут ходу, и Николай попросил его выпустить. Автобус остановился, он с трудом протиснулся к выходу, дверцы которого закрылись в ту же секунду, лишь только Мордовцев оказался на улице. Автобус тут же отъехал и через мгновенье Николай остался один. И вновь его поразила тишина. На него словно напал столбняк — он стоял, не имея сил двинуться с места, хотя четко сознавал, что рискует через некоторое время превратиться в труп. Тишина давила на мозг и ничто ее не нарушало. Исчезли куда-то даже ранее проносившиеся по улицам машины скорой помощи. Тишина давила, такая тишина — не поддающаяся описанию. В такой тишине ощущаешь себя хуже, чем в пустыне. С какой радостью он услышал бы сейчас лай собаки или мяуканье кошки. Но ни того, ни другого — пугающая мертвая тишина. Лист газеты, подхваченный ветром, прогромыхал, словно лист жести и тем самым вывел его из оцепенения. Почти бегом он пересек двор и оказался в своем подъезде. На счастье ему не попалось на глаза ни одного трупа. То ли здесь их не было, то ли их убрали соответствующие службы. В подъезде он слегка перевел дыхание и в нетерпении взбежал на свой этаж, на бегу доставая ключи от квартиры. Никто из соседей ему навстречу тоже не попался — по всей видимости, запрет на необходимо-принудительное затворничество для жителей действовал неукоснительно. Он по-звонил и нетерпеливо начал вставлять ключ в замочную скважину. На звонок не последовало какой-либо реакции, за дверью была тишина. Тем временем замок сухо щелкнул, дверь открылась и вот Николай на пороге своего дома. Сердце бешено колотилось, готовое выскочить из груди. Захлопнув за собой дверь, он заглянул в одну комнату, другую, на кухню, ванную — никого…

От нахлынувшей слабости ноги подкосились и он, не раздеваясь, стал опускаться на пол. Голова пошла кругом и в глазах помутилось. По-видимому, мозг, спасая от сумасшествия, выключил его сознание.

Приходил в себя Николай медленно и мучительно. В висках гулко пульси-ровала кровь, затылок саднило болью, как после чрезмерного возлияния. Тяжело разлепив веки, он увидел затененный, покрытый мелкими трещинами потолок. В руках и ногах ощущалась свинцовая тяжесть, мешавшая пошевелиться. Но постепенно кровообращение восстанавливалось, восстанавливались силы. Восстанавливалась и четкость мысли. Мордовцев начал замечать детали, которые впопыхах не заметил, ворвавшись в квартиру. А не заметить было трудно: обои на стенах коридора были совершенно ему незнакомы. Не могло их здесь быть — не клеил он такие никогда. Первой мыслью, которая пыталась объяснить это несоответствие, была та, что он попал в чужую квартиру. Но когда привстал и заглянул в кухню, то увидел свой старинный кухонный шкаф, покрытый позолоченными позументами, и который помнил с детства. Незнакомыми в кухне были только стол и четыре табуретки. Такой мебели у него раньше не было. Уж это он помнил точно. Николай поднялся, и прежде чем искать объяснение этим странностям, решил осмотреть внимательно уже всю квартиру.

В спальне все было почти так же, как и перед отъездом в командировку. Только их с женой семейная кровать была по-холостяцки узкой и отсутствовала детская кровать сына. Обои здесь были привычными. Опасаясь скоропалительных предположений, он прошел в зал-гостинную. Вот здесь было все непривычным, хотя Николай не сказал бы, что комната была обставлена не в его вкусе. Напротив, все здесь было именно так, как если бы он один обставлял эту комнату. Совершенно отсутствовало какое-либо влияние жены. Подойдя к книжному шкафу, он бегло осмотрел корешки книг. Большинство из них были знакомы, и только двух-трех собраний сочинений у него не могло быть, оттого, что в свое время не смог их добыть.