Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород - [18]

В это время в хату вбежала Лидия, десятилетняя дочь Катерины.

— Мама! — метнулась она к лежащей матери. — Наш папка жив! Он пришел домой и ждет тебя.

Но следом за Лидий вошел и сам Самуил, весь взъерошенный с перепуганным лицом.

— Катя, Саша, — обнял он вышедших ему навстречу женщин, — какое горе... — и Самуил заплакал.

— Говори, что случилось, — прикрикнула на него Александра Сергеевна, подавая воды. — Выпей!

— Нет моих братьев, Саша... Нет Прошки и Феди... Убили немцы, — и Самуил зарыдал еще сильнее.

— А Зёня?

— Кажется, он жив, — неуверенно сказал Самуил.

— Что же теперь делать? — растерянно села на стул Александра Сергеевна.

— Немцы разрешили забирать тела после четырех часов дня... Представляешь, какие сволочи? Там же могут быть раненные, которых можно спасти! Так эти изверги никого не пускают к ним.

— Забирать... — автоматом повторила Александра Сергеевна. — Господи, сколько трупов! Это же никаких гробов не хватит...

— Мама сказала, чтобы погибших везли в ее хату, — сказал Самуил.

Действительно, восьмидесятипятилетние Григорий и Алевтина Николенко еще были живы и даже весьма свободно сами себя обслуживали. Узнав о гибели сыновей, старики пожелали оплакать их и провести в иной мир из родных стен, тем более что жили они ближе к месту трагедии.

— Я как раз был у родителей, — рассказывал Самуил, — убирал в погребе, где у них угол обвалился... Подметаю и вдруг слышу во дворе немецкую речь. Моим первым побуждением было выйти и разобраться, что там такое. Но в это время мама, закрывая ляду погреба, специально крикнула громко: «Мы старые люди! Живем одиноко. У нас никого нет». Я как-то сразу все понял и присел между бочками с засолкой. Но, правда, в погреб никто не заглянул. А вскоре послышались выстрелы и взрывы... Все так быстро произошло...

В тот день беда пришла почти в каждый славгородский двор. Люди оплакивали страшную трагедию и личные потери, а Александра Сергеевна только молча крестилась да тайно думала, что теперь избавлена от домашнего изверга. Нет, она для него не хотела смерти, но его отсутствие рядом с нею навевало покой.

Вот только оставалось пойти да узнать среди множества изуродованных тел его труп, привезти домой, обрядить и, наконец, похоронить.

Родные не могли помочь ей с этим: дочь Людмила ненавидела Проньку и откровенно радовалась его смерти; сын Борис хоронил родителей Прасковьи Яковлевны; Агриппина Фотиевна и ее овдовевшая невестка Мария погребали Порфирия Сергеевича, тоже расстрелянного, а малый Зёня на несколько дней сбежал и появился дома только после траурных событий. Александра Сергеевна понимала, что Прокофием Григорьевичем должна заниматься она сама — та, кого при жизни он больше всех унижал и сознательно мучил. Но ей заниматься похоронами не хотелось, она могла в них только участвовать.

— Правильно мама Алевтина сказала, — ответила она Самуилу, впервые назвав свекровь на манер того, как называла Павлушину мать. Что-то давно забытое почти сразу начало возвращаться к ней... — Я не возражаю против ее решения. — И, не теряя инициативы, Александра Сергеевна принялась руководить событиями. Давно она уже не делала этого, то ли с тех пор, как ее ограбил лодочник на Днестре, то ли после первых побоев от Проньки. — Пойдешь со своим сыном Григорием за телами, он уже большой, выдержит...

— А еще Костя, сын сестры Орыси, обещал помочь, — в тон ей сказал Самуил, — они тоже уже все знают.

— Ну вот, — облегченно вздохнула Александра Сергеевна, что дело налаживается. — Отвезете тела к родителям. А мы с Катей найдем для них одежду, а также пошьем саваны, потому что вряд ли нам удастся сколотить гробы — ни материала для них нет, ни умельцев.

Скоро к Александре Сергеевне и Катерине присоединились сестры погибших Арина и Орыся, которые договорились со знакомыми пожилыми женщинами об обмывании покойников. Бориса Павловича, пришедшего к матери вслед за свояченицами Ариной и Орысей, Александра Сергеевна отправила к Агриппине Фотиевне.

— Мы со своими погибшими все организовали, а ты помоги бабушке похоронить твоего дядю Порфирия.

— Я побывал у них, — сказал Борис Павлович. — Они поедут за Порфирием Сергеевичем втроем — бабушка, тетя Мария и Николай, дядин сын. Им моя помощь не нужна.

— Ну, — Александра Сергеевна задумалась... — неплохо было бы подумать о гробах... Но у меня нет досок, да и столяров я не знаю.

На следующий день стало известно, что хоронить убитых можно будет только по истечении трех дней со дня смерти. И люди воспользовались этим, чтобы подготовиться к похоронам без спешки.

В последний день Борис Павлович привел к Александре Сергеевне Павла Федоровича, брата погибшего Алексея Федоровича, дедушки Прасковьи Яковлевны. Тот согласился сделать гробы для Прокофия Григорьевича, Федора Григорьевича и Порфирия Сергеевича, но надо было достать материал.

— Нет материала... — отчаялась Александра Сергеевна.

— Давайте на всякий случай пройдем к моей бабушке, — предложил Борис Павлович двоюродному дедушке своей жены, — может, у них что-то найдется.

У Агриппины Фотиевны в подвале, действительно, нашлись какие-то почти прогнившие старые двери и другие деревянные бруски.