Эхо вечности. Книга 1. Москва–Багдад - [14]

— Да как бы не получилось так, что они откуда-то подмогу ждут. Видишь, затаились...

— Эй, пархатые, сейчас мы вас гранатами забросаем! — заорал очередной махновец и грязно выругался.

— Лучше по-доброму выходите!

— Басурман заморский, сейчас мы твоих детей и жену-портисточку на куски порубим!

Ответом им опять было молчание.

— Ничего они не сделают, — между тем продолжал комментировать Пиваков, морально поддерживая своих подопечных. — Может под утро, когда поймут, что вашего сахара им не видать, и подожгут... Но не сейчас.

— А что он сказал про жену? — спросил Диляков. — Какое слово?

— Шутят так, — ответил Григорий Никифорович. — Соединили два слова «портная» и «модисточка», им кажется это забавным.

— Это не ругание?

— Не-ет... Это зависть, браток.

Потом опять была пальба, от которой даже деревья вздрагивали. Все это длилось не минутами, а часами. Уже из-за восточной части горизонта выткнулся Орион и приподнялся над землей, уже проехал он по ней своими нижними звездочками и присел на западе, а тут попытки захватить дом продолжались.

Вдруг возник ветерок, следом появилось приглушенное, вялое шелестение пожелтевшей листы. Незаметно небо начало терять черноту. Откуда-то из глубин безбрежной пропасти на него упала тонкая полоса прозрачности, мягким крылом охватывая восток, — наступал рассвет. Словно ему салютуя, возникли посланники света, давшие о себе знать дальними выстрелами, глухими еще, но приближающимися.

— Это стреляют скачущие всадники, — со знанием дела сказал Пиваков. — К нам кто-то приближается. На помощь, что ли, спешит?

— Значит, что? Мы пан или пропал?

— Скорее мы пан, — преодолевая сомнения, сказал Пиваков. — Так себя ведут атакующие. Значит, это белые, деникинцы.

— Откуда здесь?

— Не знаю, вчера была стычка на нашей станции, кто-то туда прорывался со стороны Синельниково. Может, это было наступление, и деникинцы закрепились там. А может, это их разведчики прочесывают территорию.

На самом деле в отряде, спешащем господину Дилякову на выручку, были не только деникинцы, но и члены резерва екатеринославской стражи. Вот что писал о них все тот же З. Ю. Арбатов — знаток текущего момента: «Екатеринославский губернатор С. С. Щетинин додумался до простого и верного средства... Он создал в тылу Добровольческой армии особые части под названием "резерв екатеринославской стражи"»... По причине своей малочисленности этот резерв часто привлекал для караулов бойцов регулярных войск.

Григорий Никифорович, опытный участник боев, не ошибся — сюда спешили конники. Махновцы тоже насторожились и вскоре побежали в сад к лошадям, откуда размазанной черной нечистью мелькнули вон и исчезли.

— Теперь и ты уходи, Григорий, — сказал Диляков, непрестанно стреляя в воздух, чтобы приближающиеся всадники понимали, куда ехать. — Тебе пора. Ты спас нас — спасибо!

— Может, я...

— Нет-нет! Уходи! Вот сюда, — Павел Емельянович отбросил несколько мешков и открыл вход в подполье. — Лезь и ищи влево очень узкий щель. Это специально — для обмана. Надо по щель сильно протиснуться. А потом иди-иди. Выйдешь в глина. Тоже опять узкий щель. Дальше — свобода.

— В глинище выйду, к речке?

— Да. Спеши, браток! — произнес непривычное слово Диляков, и мужчины обнялись, прощаясь навеки.

— Спаси вас Бог! — перекрестил Григорий Никифорович тех, кого спас и оставлял на милость творца.

Григорий Никифорович Пиваков

О дальнейшей судьбе Григория Никифоровича Пивакова младшая дочь Прасковьи Яковлевны и Бориса Павловича не раз писала в воспоминаниях, в частности в книгах «Славгород в истории Отечества» (глава «Нестор Махно в Славгороде») и «С историей на плечах» (глава «Оттепель ли?»). Там приведен рассказ Анны Сергеевны Ермак (Сидоренко) о своей жизни, где есть такие слова: «Григорий Никифорович Пиваков отсидел полученный срок и вернулся домой. Перед многими людьми он повинился, многих благодарил, что не пошли против совести, не побоялись в суде свидетельствовать на его пользу. Жил он тихо и скромно до конца своих дней, а в начале 60-х годов отошел от мира. Его сын Александр Григорьевич Пиваков стал учителем истории в местной школе, и никто никогда не упрекнул его за непутевого отца».

А также А. Г. Пиваков стал основным автором очерка о Славгороде в энциклопедии «История городов и сел Украинской ССР, Днепропетровская область».

Так вот попутно хочется сказать несколько слов о таком явлении, как продолжение махновства в Славгороде, характерным примером которого как раз и являлся Александр Григорьевич.

Эх... было-было за что Григорию Никифоровичу Пивакову сидеть в тюрьме! Отсидел безропотно, а правдами-неправдами нажитое добро, видимо, не отдал, сумел сохранить.

Семью Бориса Павловича многое связывает с Александром Григорьевичем: он был классным руководителем Любови Борисовны в 5-8-х классах, а ныне возле него спит вечным сном сама Прасковья Яковлевна, жена нашего героя. Поэтому в этой семье часто о нем думают, вспоминают, возрождают в мыслях его внешний облик, повадки. Был он у своего отца единственным сыном и очень походил на него внешне: чуть ниже среднего роста, худенький и стройный, за счет чего в зрительном восприятии со стороны казался высоконьким. Отличался довольно проворной походкой, узнаваемой издалека. Волосы имел прямые, негустые, светло-русые; глаза — серые и очень холодные, неулыбчивые, с проницательным остро-сверлящим взглядом; кожу лица — светлую; руки холеные, не знавшие тяжелого труда. Жил он очень характерной для махновских детей жизнью — тихо-тихо, незаметненько, но зато в шикарном по нашим меркам кирпичном доме и в неброском, скрываемом богатстве.