— Нам лучше встать в очередь за кафе, а то не останется времени, чтобы его выпить.
Кейт почувствовала, как все внутри нее болезненно сжалось. Гидеон Мансэр. Почему он по-прежнему так волнует ее? В конце концов, ей двадцать восемь лет! Вокруг нее полным-полно привлекательных мужчин, а в Гидеоне нег ничего такого, чтобы…
И все же…
Кейт судорожно сжала ручку своей сумочки. Наверное, это место так воздействует на нее — возвращаются нежелательные воспоминания, которые лишают ее душевного равновесия.
Он взял поднос.
— Дебби говорила, что ты приедешь на похороны. Трудно было вырваться?
— Да, — пробормотала Кейт, тоже намереваясь взять поднос, но Гидеон остановил ее.
— Я возьму кофе для нас обоих.
— Нет, не стоит… Ладно, спасибо.
— Так что? Сложно было вырваться?
Его улыбка казалась ей вратами в туннель времени. Кейт смотрела на него, и ее точно со скоростью света уносило назад, в прошлое. Яркие вспышки воспоминаний.
В семнадцать лет она задавалась вопросом: на что это может быть похоже — целоваться с ним? По ночам, закрыв глаза, она воображала, как он произносит слова любви… Кейт в смятении быстро отвела глаза от его губ. Какая идиотка! Будто взрослый, двадцатишестилетний мужчина может всерьез интересоваться девочкой-подростком!
— Что ж не приезжала раньше? Дебби решила, что ты завалена работой.
— Нет, — проговорила Кейт, набирая полную грудь воздуха.
— Нет?
Он скептически изучал ее лицо. Наверное, задается вопросом, почему же тогда она не навещала почаще тетю Бэбс и Дебби. Со стороны все выглядело так, будто она просто собрала свои вещи и уехала, и только очень немногие знали истинную причину ее скорого отъезда.
— Останешься надолго?
— До среды. Мне надо вернуться в Лондон.
Очередь продвинулась, и Кейт схватила кофейную чашку — было таким облегчением хоть чем-то занять руки! Поставив чашку под автомат с надписью «кофе с молоком без кофеина», она нажала металлическую кнопку.
— Так значит, ты не сразу возвращаешься в Штаты?
— Нет. — Она поставила наполненную чашку на блюдце. — А ты? Как твои дела?
— Нормально. — Он помедлил и продолжил: — Надо думать, ты слышала про Лору?
Проклятье! Под ложечкой засосало, и пол под ногами, казалось, закачался. Да, она слышала. Ей отчетливо припомнился звонок Дебби, шок, который она испытала, услышав, что Лора умерла.
— Я… Мне так жаль… Я хотела написать, но…
Подняв голову, она взглянула ему в лицо. Боль все еще оставалась с ним, она была в его глазах. И чем же его утешить, что сказать человеку, потерявшему обожаемую жену?
Улыбка Гидеона казалась натянутой, принужденной.
— Да, умерла два года назад. Почти сразу же после того, как родилась Тилли.
— Знаю, я только что приехала в Лос-Анджелес. Дебби позвонила мне и… Мне так жаль, я…
— Будешь кекс? — прервал он. — Или, может, шоколадку?
Кейт снова взглянула на него. Они только что говорили о смерти, а теперь вдруг о кексе. Странно, как люди пытаются бороться со своим горем — они точно не в состоянии разговаривать об этом долго, только прикоснутся к своей ране и поспешно убегают, словно боятся, как бы боль не стала невыносимо сильной.
— Я ничего не буду, спасибо.
Он протянул руку за печеньем:
— А я не успел позавтракать, пришлось рано выехать.
Кейт кивнула. Очередь снова продвинулась, и они оказались рядом с продавцом.
У Лоры Баннерман было все — обожающие ее родители, прекрасный дом, собственный пони, светлые волосы, гладкая, без прыщей, кожа и даже Гидеон. Трудно представить себе, что она мертва, и как ужасно осознавать, что ты так сильно ее ненавидела. Ну, точнее сказать, завидовала. Жизнь Лоры казалась чудесной сказкой. Вот найти бы волшебную палочку и поменяться с Лорой местами… И вот она мертва, а Гидеон вдовец. Кто бы мог предвидеть у сказки такой финал?
Кейт взяла свой поднос:
— Где сядем?
— Все равно.
— За столиком для курящих?
— Нет, — быстро проговорил он. — Бросил курить в прошлом году. Не курю уже один год, девять месяцев, четырнадцать дней и все еще их считаю.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Интересно, помнит ли он, что она начала курить тем летом именно в безумной попытке выглядеть старше и произвести на него впечатление? Разумеется, это не сработало, но сделало ее рабыней привычки, от которой так трудно отказаться.
Гидеон направился к одному из столиков у окна.
— Этот подойдет?
— Конечно.
Кейт расстегнула пальто и уселась на скамью.
— Остановишься у Дебби?
— Пока не решила.
— Понятно. — Он развернул обертку печенья. — Ты точно не хочешь перекусить?
— Только не такими убийственными калориями. Вопрос внутренней дисциплины, понимаешь?
Гидеон нахмурился. Дисциплина. Вот ключевое слово, с помощью которого Кейт пыталась организовать свою жизнь. Немногим радиоведущим удавалось пробиться на телевидение — такой прорыв требовал решимости и целеустремленности, и подобный жизненный опыт обычно делает людей безразличными к чувствам других. Лицо Гидеона потемнело. Он многое знал о человеческих амбициях и о том, какой ценой они реализуются. Зачем, интересно, Кейт Симмондз приехала на остров сейчас? Бэбс умерла, и теперь уже слишком поздно. Она не появилась, когда это было важно для тех, кто ее любил.