Эхо любви - [19]

— Ты обещаешь?

Внезапное выражение грусти сменило улыбку на ее лице, и только глаза сияли любовью к нему:

— По крайней мере, мы увидимся в воскресенье. Я буду ждать тебя на дороге, на самой вершине холма — там весьма уединенно. Я не хочу, чтобы мне пришлось делить время нашего последнего свидания еще с кем-то.

Его лицо приняло озабоченное выражение. Он схватил ее за руки:

— Что ты хочешь этим сказать? Мне это неприятно. Ты остаешься здесь? Я приду сюда. И не беспокойся, я поговорю с твоей матерью. Я принесу ей тонны сладостей и цветов. И когда я принесу все это вместе с моей мальчишеской улыбкой, как она сможет в чем-либо возражать или отказать?

— Ты не понимаешь. Матери не покажется заманчивой встреча с ковбоем, — пытаясь улыбнуться, Марти погладила его пальчиками по щеке. — Не знаю, как разгладить твои морщинки.

Кол схватил ее руку и прижался к ней губами, его просящий, нежный взгляд снова вызвал поток слез у нее.

— Ей придется, — сказал он и шепотом добавил, — я не могу отказаться от тебя.

Марти не могла больше вынести такой его взгляд. Она отвернулась:

— Дай мне закончить уборку на кухне. Затем пойдем посмотрим на нашего теленочка. Надо бы убедиться, что его новая мама ухаживает за ним.

Он опустил руки:

— Конечно. Но потом мы поговорим об этом.

Кол взял чашку, налил себе кофе и сел за стол подле нее. И хотя он не произнес ни одного слова, пока она протирала посуду, Марти знала, что он наблюдает за ее движениями.

Он просто не понимал, как люди могли быть так невнимательны к другим, не признавали их за личности. Отец дал ему три года свободы, перед тем как взять на себя ответственность за ведение дел. Если бы другие были так же внимательны к людям, как его отец, то он мог легко бы договориться и нашел бы общий язык. Если бы они не были столь эгоистичны.

Закончив уборку посуды, она раскатала рукава желтого платья и пошла к дверям. Оглянулась и попыталась улыбнуться ему:

— Ты идешь?

Он встал и последовал за ней на улицу, залитую солнечным светом.

— Ты не возражаешь немного прогуляться?

— Я думаю, что это прекрасная идея — пройтись пешком для разнообразия.

— Конечно, черт побери, но я действительно хотел бы подняться снова наверх и получить доказательство твоей любви, — он ухмыльнулся.

Но от этого печаль в ее глазах не исчезла. Она взяла большую, сильную руку в свою и повела его по каменной тропинке к боковым воротам.

— Видишь вон там холм? — она указала на возвышавшийся в отдалении пригорок, покрытый тенистыми дубами. — Оттуда мы могли бы начать отсчет нашей новой совместной жизни.

Когда она немного отстала, Кол сразу умерил шаг, и они зашагали дальше в ногу. Он обнял ее за плечи и тесно прижал к себе:

— Я еще не говорил тебе, как ты прекрасна в этом желтом платье?

Марти почувствовала, что румянец начинает покрывать ее щеки. Он говорил ей, как она прекрасна, бесконечное число раз прошлой ночью, но здесь, при ярком полуденном солнце, его комплимент кажется намного более весомым.

— Конечно, — добавил он, — ничего удивительного, что ты так выглядишь. Ведь ты — моя любовь.

Да, это так — она вся вспыхнула от удовольствия. Затем вырвала руку из его руки, приподняла юбку и сорвалась с места.

— Бежим наперегонки до вершины холма! — выкрикнула она, оборачиваясь назад, чтобы он принял условия ее игры, хотя не сомневалась, что Кол последует за ней. Она уже почти достигла вершины, покрытой мягкой травой, когда сквозь собственный смех услышала его приближающиеся шаги. Он был почти в трех футах от нее. Из последних сил она вытянула руки вперед. Он обхватил ее за талию и повернул к себе.

— Это как раз то место, — сказал Кол, положив руку на шершавую кору дуба. — Я собираюсь вырезать здесь наши инициалы.

Она прижалась к его руке:

— Ты заранее знал это, у тебя есть нож?

— Конечно, — он опустил руку в карман, достал нож и раскрыл лезвие. — Как ты хочешь, чтобы я написал? М. Н. любит К. В., или как-то по-другому?

— По-другому. Так, что бы было свидетельство на века. Через сотни лет я буду знать, что этот день был у меня. Тот самый день, когда Кол Вильямс полюбил меня.

Он повернул ее к себе и крепко прижал, затем взял ее лицо ладонями:

— Сегодняшний день и каждый день отныне.

Его губы захватили ее, уже припухшие от сотен поцелуев, которыми они обменялись. Она руками обхватила его шею и отвечала на каждый его поцелуй собственным, пока выдержало ее сердце и не остановилось дыхание. Тогда Марти немного откинулась назад, касаясь пальцами любимого лица, как бы пытаясь запомнить все его черточки.

— Как я могу тебя оставить? — он проглотил твердый комок, который появился у него в горле, и его глаза заблестели. — Тебя… нет!

Обошел вокруг ствола дерева, взяв нож, но Марти заметила, что другой рукой он трет глаза. При мысли о том, что даже у него наворачиваются слезы, у нее самой они хлынули ручьем.

— Пока ты это делаешь, — сказала она, кладя руку ему на спину и несколько раз погладив его перед тем, как уйти, — я пойду посмотрю на нашего теленочка.

Марти еще некоторое время пристально разглядывала Кола, когда он вырезал по коре дерева, — игра мускулов на его плечах привлекла ее внимание. Их работа, формирующиеся бугры и выпуклости, мощные напряжения и расслабления — все это свидетельствовало об энергии, силе, которая порождала и в ней желание жить, чувствовать, к тому же в безопасности. Невольно волны возбуждения пробежали по ней. В то же время она чувствовала себя, как сытая кошка.