Эхо горного храма - [36]

При виде файтеров парни попритихли, пялясь, опять же, на эмблемы и белые буквы «МНР», а потом вновь принялись расслабленными голосами судачить о чем-то своем. Стафлы решили последовать примеру местных и тоже сдвинули два стола. Не успели они, сняв нэпы, устроиться в легких, но прочных белых креслах, как откуда-то выскользнул высокий худощавый серв[43] – светлый верх, темный низ – и неслышно устремился к новым посетителям. Вероятно, ему просигнализировал бармен, который смотрел тиви-ньюзы за стойкой, не забывая при этом – конечно же! – протирать рюмки и бокалы самых разнообразных форм и размеров.

– Что посоветуешь конфайнерам-отпускникам, дорогуша? – осведомился Граната, вальяжно развалившись в кресле и целясь носом в грудь серву, похожему на новенький манекен. – С учетом сезона, погоды, времени суток и того прискорбного факта, что мы нормально не выпивали вот уже месяц.

– Если не больше, – добавил Портос. – А что, мистер, «Сильван в бокале» это только название заведения? Или еще и…

– Еще и, – кивнул серв, опережая файтера.

То, что он произнес далее, на одной ноте, без перерыва, было сродни длинной очереди из крупнокалиберного пулемета.

– Марочное столовое сухое белое крепость тринадцать градусов цвет золотистый букет с цветочными тонами вкус мягкий гармоничный выдержано в дубовой бочке четыре года. – Он даже не задыхался. Тоже, видать, был профи.

– Ого! – Портос с уважением посмотрел на чернявого парня. Только непонятно было, относится этот возглас к самому серву или к характеристикам вина.

– Да нет, не «ого», – покосился на коллегу Граната. – Тринадцать градусов, блип! Компот в полицейской столовке – и тот крепче. Нам бы чего посущественнее. Ты, браток, огласи-ка весь список, пожалуйста, и дай свои рекомендации, а мы обсудим.

Годзилла недовольно рыкнул и потряс головой, но возражать не стал. В деле выбора алкогольных напитков Граната любил неторопливость и обстоятельность, то, что Арамис называл «разводить турусы на колесах», хотя был не прав: Граната действительно болтал долго, но отнюдь не бесполезно, как подразумевает это древнее выражение. И те, кто находились с ним в одной компании, могли не бояться, что он выберет для пития какую-нибудь дрянь. Другое дело, что подчас напитки, рекомендованные сервами в разных кабаках Империи Рома Юнион в качестве самых лучших, на поверку оказывались далеко не такими, и тогда Граната учинял скандал. Иногда – с битьем посуды. Иногда – с битьем физиономий. Да еще и оказывал упорное сопротивление вызванным нарядам полиции…

«Тебе не в стафлы бы идти, а в дегустаторы», – не раз говаривал Арамис. На что Граната неизменно отвечал: «Так дегустаторам же пить нельзя, они несчастные люди».

В ходе весьма долгой беседы Гамлета Мхитаряна с терпеливым и невозмутимым работником кабака «Сильван в бокале» отпускники обогатились значительным количеством новой инфы.

В частности, они узнали о том, что алкогольные напитки в Александрии свои, а не привозные. В приморском районе города, носившем непонятное и очаровательное название Коктебель, давно и успешно функционировал завод марочных вин и коньяков. Название района тут же навеяло Габлеру образы различных спиртосодержащих коктейлей, которые ему довелось испробовать на своем веку: Кокте-бель – кокте-йль. К северо-востоку от Александрии на многие километры простирались виноградники, так что затруднений с сырьем не было. Более того, александрийские вина экспортировались и на другие планеты, и почему Граната их до сих пор не пробовал, оставалось загадкой. Вероятно, слишком уж велик был выбор в кабаках. Серв, продолжая изображать из себя пулемет, без запинки сыпал названиями и характеристиками, так что у Криса постепенно начало шуметь в ушах.

– Столовые ординарные марочные – столовые сухие – полусладкие ординарные – крепкие – десертные – старые – коллекционные – коньяки (Граната оживился) – совиньон алиготе ркацители пино-фран каберне монте блан монте руж мадера кокур мускат кагор (все это звучало как древнее заклинание на забытом языке и просто завораживало) кара-даг пять суперзвезд коктебель…

– О! – воздел палец к потолку Граната. – Коньяк «Коктебель»! Случай у меня был один – рассказывал, нет? Гуляли мы в увольнении с Тормозом и еще с кем-то из двенадцатой. В «Русалке», в Нью-Бобринце. А он мне все: «Как ты… бл… Как ты… бл…» Я-то думал, он, красавец упившийся, моим самочувствием интересуется – как, мол, ты? – и блевать его при этом тянет, а Тормоз, оказывается, еще коньяку этого хотел, «Коктебеля»! «Кактыбл!» Хотя полон уже был под завязку. Классное пойло! Само в брюхо льется! Ну что, берем для начала по пятьсот на брата, а там видно будет?

– Ты шо, винтанулся? – вскинулся Арамис. – Так мы и до моря не доберемся. Накатим по двести пятьдесят, не больше. День-то длинный…

– Кто не доберется, тому, значит, не суждено, – беспечно ответил Граната. – Ладно, по триста, для разгона.

– Итого тысяча восемьсот? – уточнил серв-пулемет.

– Да тащи сразу два литра, – прогудел Портос. – Для ровного счета.

– Чем будем закусывать? – кивнув, осведомился бело-черный и посмотрел на Гранату.