Ехали цыгане... - [76]
Г л а ш к а. Есть в тебе шик! За тебя пойти не зазорно, но…
Р у б и н (упал на колени перед Глашкой). Решай. Или сейчас, или никогда! Махнем с тобой к отцу — в Швейцарию! Разодену тебя! Цветами засыплю!..
Г л а ш к а. Рисковый ты, гусарик. А вдруг возьму да поеду?!
К а м а р д и н. Не слушай его, Глашка. Он пьян. Он с ума сошел.
Г л а ш к а. И — хорошо! Сама такая — сумасшедшая.
К а м а р д и н. Не время сейчас для гусарских троек.
Г л а ш к а. Любить — всегда время. Поехали, гусарик. Вези меня куда хочешь!
Р у б и н. Ура-а! Аркадий Александрович, умоляю вас, подарите мне ваш перстень — для невесты! В долгу не останусь.
К а м а р д и н (снимает перстень с руки). Сумасброд! Легкомысленный юнец — берите!
Музыка.
Рубин и Глашка опускаются на колени.
Р у б и н (торжественно надевает перстень на руку Глашки). Обручальную!
Липа подходит к Рубину с подносом, на котором два бокала. Песня.
Во время песни в дверях появляются К о ж и н и И л ь я. Оба в военной форме. Кожин — в комиссарской, Илья — в красноармейской. Их заметили. Песня оборвалась. Рубин и Глашка встали. Цыгане, опасливо поглядывая, постепенно расходятся. Илья и Глашка встретились взглядом. Глашка отвернулась.
О, господа товарищи! Разрешите представиться — Рубин Владислав Николаевич. Бывший корнет бывшего гусарского полка. Сейчас — никто!
К а м а р д и н. Перестаньте паясничать, Рубин!
К о ж и н (медленно подошел к столу, всматривается). Аркадий Александрович?!
Камардин, не отвечая, пьет вино.
Господин капитан, неужели запамятовали?.. Матвей Кожин. В одном с вами полку служили.
К а м а р д и н (приглядывается к Кожину). Это вы в полковом комитете хозяйничали… Снимали командиров, назначали?..
К о ж и н. Не я — революция.
Р у б и н. Ох как громко!
К о ж и н. Куда же громче? На весь мир прогремела.
К а м а р д и н (вскочил). Бросьте вы!..
К о ж и н. Аркадий Александрович, что с вами?! В феврале семнадцатого вместе с нами красный бантик сюда нацепляли, радовались… Свобода!..
К а м а р д и н (сел). После вашего большевистского Октября…
К о ж и н. Вон что?!
К а м а р д и н. Играетесь, товарищи, в революцию!.. В свою — пролетарскую! Не забывайте — России не впервой эти забавы. Были уже Пугачевы, Разины, девятьсот пятый год!
К о ж и н. Были Романовы, Керенские, а сейчас…
К а м а р д и н. Надолго ли?
К о ж и н. Время покажет… Как же вы, Аркадий Александрович, боевой офицер… В германскую хорошо воевали за русскую землю, а…
К а м а р д и н. Егорушка, нам пора.
К о ж и н. Торопитесь на Дон?
К а м а р д и н. А куда, по-вашему, я должен торопиться?
К о ж и н. Не мне вам подсказывать. Дело совести.
К а м а р д и н (встал). У меня на Дону родные.
К о ж и н. Не к тем родным едете.
К а м а р д и н. Егорушка (бросил на стол деньги), возьми, разделишь на всех.
Е г о р. Увольте.
К а м а р д и н. Не беспокойся, у меня деньги есть.
Е г о р. Ни-ни, Аркадий Александрович, мы не работали, для себя пели.
К а м а р д и н (сухо). Как знаешь. Владислав Николаевич, не задерживайтесь.
Р у б и н (уходя). Оревуар, товарищи. Встретимся в Швейцарии! (Глаше.) Утром заеду.
Напевая «Все в нашей жизни», ушел. Камардин ушел вслед за ним.
К о ж и н. Октябрьская революция им поперек горла встала.
Е г о р. Прах с ними. Они теперь — бывшие. (Илье.) Значит, ты уже в Красной Армии? Молодец!
К о ж и н. Пришли повидать, да и проститься. Через час на вокзал.
Е г о р. Куда подадитесь, солдатики?
К о ж и н. Под Осиновку. Кулаки, гады, бунтуют. Убивают хороших людей, жгут хлеб.
Л и п а (Илье). Племянница-то наша, оголтелая, сбежала из табора. Толкун небось с ума сходит.
И л ь я (Глашке). Может, поздороваешься?
Г л а ш к а (не глядя на Илью). Знала, что увидимся, чувствовала.
И л ь я. Могли и не увидеться. Здесь, у тетки, останешься?
Г л а ш к а. Обо мне не страдай. Ты-то как?
И л ь я. Как видишь. В комсомольском отряде. Дадут нам с товарищем комиссаром коней, сабли… В тех краях будем, под Осиновкой. Заеду к своим в табор. Толкуну передать что-либо от тебя?
Г л а ш к а. Скажи — жива.
И л ь я. И — все?!
Г л а ш к а. Еще скажи — вышла замуж.
И л ь я. Ты?! Замуж?!
Г л а ш к а. Еду на Дон. С Владиславом Николаевичем. (Показывает перстень.) Обручилась.
И л ь я. С тем… офицериком?!
Г л а ш к а. С человеком — хорошим. Таких еще не встречала.
Илья, еще не понимая, смотрит то на Егора, то на Липу.
Л и п а. Чего глаза таращишь?! Не впервой. Из нашего хора многих увозили. И князья, и графья, и гусары…
Е г о р. Будет тебе! Сдурила твоя племянница, такое затеяла!.. Кто они?.. Ни ваше сиятельство, ни благородие, так… бывшие… Им самим себя пристроить нелегко, а тут еще — она!..
Г л а ш к а. Хуже не будет. Уж лучше я пропаду, чем буду свою молодость на этих стульях просиживать, стариться!..
И л ь я. Как же так?! Нам же с ним драться, рубиться… А ты? (Кричит.) Да он стрелять будет в нас! Расстреливать!..
Внезапно гаснет свет.
Послышалась тревожная дробь.
Н а п л ы в.
В свете прожекторов — ш е с т е р о к о м с о м о л ь ц е в.
Они смотрят на Глашу.