Ехали цыгане... - [51]
М а р ф у ш к а. Живу…
Л у к е р ь я. Молва о тебе, сударушка, во все города бьется-стучит! Фадей-то Денисыч, как кощей, над тобой трясьмя-трясется! От гордости тает. Округ все господа на тебя зарятся, завидуют, а ему сладко — возносится! Второй-то Марфушки нет!
М а р ф у ш к а. Безрадостно с ними. Нутро у них — деревянное. А я, Лукерьюшка, живое сердце люблю. Чтобы оно радостью цвело или сохло от горя — но жило, билось бы! И я с ними стала другая. Тусклая да ровная. Сиднем сижу!
Л у к е р ь я. Куда идти-то? Кого искать? Было кудрявое темечко, да оголило времечко!.. За три года… всякое могло произойти.
М а р ф у ш к а. Хоть бы словечко какое передал. Ушел — как ножом отрезал, будто и не любил.
Л у к е р ь я. И ты отрежь. Смекни, за ради чего ты, сударушка, его дожидаючи, молодость да красоту свою иссушивать будешь? Смекни-ка… Двадцать годков каторги… Двадцать! По пальцам перечесть, и то труд… Вернулся бы старенький, сухонький, гнутый да без зубов…
М а р ф у ш к а. Все едино приголубила бы родного. Доживал бы век свой в покое да ласке.
Л у к е р ь я. Я так гадаю, сударушка. Счастье да радость с тобой минутами были, а горя из-за тебя хватил он полную пригоршню… Вот и злобится за горе свое, потому и молчит, куда угнали, не кажет… Часто бывает эдак-то.
М а р ф у ш к а. Тоска!.. И Виталий Александрович не едет… Написал мой портрет и пропал…
Л у к е р ь я. Уважаешь ли?
М а р ф у ш к а. Приветливый барин, душевный. Поговоришь с ним — будто ключевой водицы напьешься. В большие города меня зовет. Людям показать хочет.
Л у к е р ь я. Есть чего и показывать… Цветик невиданный! Быть тебе, сударушка, княгиней. Говорю, как в воду гляжу.
М а р ф у ш к а (улыбаясь). Княгиней?
Л у к е р ь я. Вона Степан-то Петрович, гитарист твой, гуторит, князья, да графы, да купцы ошалели, кажинный день цыганок в каретах увозят… Стреляются, этими самыми… колются до смерти из-за вас-то… А уж тебя рази удержать Фадею?.. Урвут… Умчат в золотой карете!
М а р ф у ш к а. Люблю я простой народ, ярмарочный… Вот кому я более всех нужна-то. Пляшешь и чувствуешь, как душа у них радостью отепляется. Самой-то от этого хочется сердце свое из груди вынуть… Видишь, как торопятся они тебе в бубен медяк кинуть, и никто в тебе полюбовницу не ищет!.. А тут… Фадей-то Денисыч было пытался, да я его как след ножом припугнула, теперь руки не коснется…
Послышались бубенцы. Обе переглянулись.
Л у к е р ь я (заглядывая в дверь). Никак, Виталий Александрович!
М а р ф у ш к а. Виталий Александрович?
Л у к е р ь я. Он и есть. Легок на помине…
М а р ф у ш к а. Радость-то какая!! Подбрось дровец! (Ушла.)
Вошел В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч.
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Здравствуй, Лукерьюшка. Возьми-ка… Тут шампанское… фрукты… Накрой на стол… Сейчас Фадей Денисыч, Степан Петрович и купец из Петербурга приедут!
Л у к е р ь я. Он как?!
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Купец-то портрет купить хочет…
Лукерья ушла. Виталий Александрович подошел к портрету, поправляет его.
Вошла Л у к е р ь я.
Л у к е р ь я. Погодка-то какая… к грозе!.. Пожалуйте к огоньку!
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Некогда, Лукерьюшка, портрет нужно подготовить. Денисыч с заказчиком явится. С купцом. Ну, как Марфа Даниловна?
Л у к е р ь я. Тоскует. Бьется как птичка в клетке!
Появляется М а р ф у ш к а.
М а р ф у ш к а. Здравствуйте, Виталий Александрович.
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Здравствуйте, Марфа Даниловна. (Целует ей руку.) Тоскуете? Да?
Марфушка садится в кресло.
Что вас держит здесь?
М а р ф у ш к а. Сердце держит. Живу здесь… и жду… себя обнадеживаю, возвратится, мол… а уйду я, и ничего уж тогда у меня не останется… Оборвется ниточка, а за кончиком-то пусто!.. Страшно. Вот и не ухожу, жду…
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Доколе ждать-то будете, Марфа Даниловна? Уходить вам нужно отсюда… Бежать сломя голову… Вы знаете, Марфа Даниловна, что цыгане, простые, таборные, вдохновляли поэтов, музыкантов! Волновать умы Державина, Пушкина, Листа — счастье!!
Звон бубенцов.
(Продолжая.) Будоражить такие души — это гордость!
П р о ш к а. Барин едут.
Л у к е р ь я. Беги их встречай.
Вошел Ф а д е й Д е н и с ы ч, за ним Х р и с т о ф о р И з о т ы ч и С т е п а н П е т р о в и ч.
Ф а д е й Д е н и с ы ч. А вы уже здесь?
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Да, Фадей Денисыч.
Ф а д е й Д е н и с ы ч. Займи, голубчик, купца. А я сейчас. (Проходит в комнату.)
Х р и с т о ф о р (подходя к камину). Дьявольская карусель на дороге… Ух, и гроза будет!
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч. Огонек да чарочка — в самый раз.
Лукерья то появляется, то опять уходит, накрывая стол.
(Осторожно.) Христофор… Взгляни!
Подходят к мольберту.
Х р и с т о ф о р. Эка… силища!.. Мать честная, ежели выплывет такая вот, Содом и Гоморра… в Нижнем, на ярмарке, перед всем людом торговым… Опалит душу глазищами… Задрожит вся, зазвенит… да как вскинется вьюгой-метелицей!.. Батюшки мои!
В и т а л и й А л е к с а н д р о в и ч.